Мурена
Шрифт:
Они выходят из парка. Надин говорит, что хотела бы посмотреть ателье, но Франсуа против. «Почему?» — недоумевает она. Франсуа хочется поцеловать ее. Прижаться губами к ее виску. Сомкнуть их вокруг ее чуть выступающей верхней губы; он догадывается об этой упоительной сладости, что предвосхищает сладостные ощущения его чресл. Нет, говорит он себе, не старайся понапрасну, не искушай то, что все равно уйдет; он сдерживается и ощущает боль в нижней части живота от неудовлетворенного голода.
— Когда вы приедете в следующий раз, Надин, я покажу вам ателье.
Надин возвращается
Филип Брак был прав: одни калеки. Вот они все выстроились на краю ножной ванны, плечом к плечу: девять мужчин плюс Жаклин Ревель. Их шеренга напоминает частокол из культей разной длины. Все, кроме одного, стоят; последний же, лишенный обеих ног по самые бедра, просто сидит на краю. Эй, Шарль, кричит он, тащи уже свой фотоаппарат!
Они стараются стоять неподвижно, но колени трясутся, и ляжки дрожат; вся эта импровизированная цепь колышется, волнуется, прыскает со смеху и едва не заваливается набок. От хохота все скоро слабеют и теперь стараются восстановить дыхание, пытаются выровнять ряд, отчего прыгают на одной ноге, стараясь плотнее прижаться к боку товарища: эй, давайте-ка, парни, поплотнее!
Но руки то и дело расцепляются, колени подгибаются, смех накатывает с новой силой. Франсуа улыбается, однако невесело: ему жаль этих ребят.
— Эй, там, если не уйметесь, я вообще не буду снимать! — грозится фотограф.
В самом центре шеренги стоит Филип Брак в черных плавках. Он слегка раскорячился, словно танцует джерк.
— Да мне трудно стоять на одной ноге, — стонет он от смеха высоким голосом. — Ой, не могу!
— Филип, идите вы все…
Но Филип его не слушает. Он только что заметил появившегося позади команды Франсуа и теперь машет ему рукой.
Все мигом оборачиваются.
— А, Сандр, вы здесь наконец!
Франсуа хотел еще немного понаблюдать за компанией, спрятавшись в тени. Ему нужно было привыкнуть к подобному зрелищу, чтобы подойти на безопасное расстояние. Ножная ванна напоминала ему крепостной ров.
— Представляю вам Франсуа Сандра! — объявил Филип. — Подходите, ваша фигура придаст колорит этой стае розовых фламинго! Да отвали ты от меня, Этьен! — крикнул он безногому, который начал было возмущаться, мол, я вам тут не мешаю? — С Сандром получится куда лучше! Эй, Шарль, погоди чуток, мы почти готовы! Сандр! Да подойдите же! Это снимок для вестника, помните, я вам показывал? «Инвалиды Франции»? Вы еще не подписались?
Франсуа проходит через ножную ванну, извиняется за то, что опоздал, просто ему трудно переодеваться одному, и тем более необязательно сразу же позировать перед фотообъективом.
— Да ладно вам! Давайте сюда, в середину, так будет лучше. Надо постараться для общего дела. Да давайте же, а то Шарль сейчас точно разозлится!
Франсуа с неохотой становится посередине. Ему не очень нравится соприкасаться с чужими замерзшими голыми телами. Он пытается
— Давайте, Сандр, давайте! — не отстает Брак.
Фотограф приникает к аппарату и предупреждает:
— На счет три!
Кто-то обнимает Франсуа за талию, другой закидывает руку ему за шею — теперь он один из них. Фотограф извергает еще какие-то команды, и вся компания буквально взвывает: давай быстрее, хочешь, чтоб нас судорогой скрутило?!
— Секундочку! — отзывается тот. — Замрите… Отомрите, готово!
Наконец объятия разжимаются, тела отлипают друг от друга, и Франсуа наконец присаживается на краю бассейна.
— Рад вас видеть, Сандр. Гляньте-ка наверх. Видите раздевалку на втором ярусе? Классно, да? Согласен, не бог весть какой тут ремонт, но все же…
Франсуа смотрит, куда указывает Брак: да, неплохо. Потом окидывает взглядом бассейн.
— Тридцать три на двенадцать, — подсказывает ему Филип, — побольше, чем в «Жонкере», но тоже на пять дорожек. Кстати, имейте в виду, вода довольно холодная.
Брак складывает руку рупором и просит тишины. Он представляет Франсуа всех участников; Франсуа, в свою очередь, разглядывает новых товарищей: у всех, кроме Жаклин и Этьена, ампутированы бедра. Это напоминает ему какой-то диковинный каталог культей: коротких, длинных, оканчивающихся треугольником, цилиндрической формы, словно распиленные поленья, истонченных, не толще запястья, культей, покрытых шишками и вмятинами, с плохо наложенными швами.
— Не хватает еще четверых, — продолжает Брак. — Даниэля — у него нет руки, он новичок, отсутствует по уважительной причине. Еще Роже, Блез и Андре — эти просто не явились, должно быть, разъелись на праздниках и теперь боятся явить нам свои жиры!
Лица пловцов показываются над поверхностью лишь на мгновение и сразу уходят под воду. Лицо Франсуа открыто, он лежит на спине. За ним украдкой наблюдают, смотрят, как скользит по воде обрубленное тело, следят за неловкими движениями и невольно сравнивают свои увечья и его — ничего себе, полная ампутация рук! Ему кивают, улыбаются, всячески приветствуют Франсуа — они рады, что он стал членом их сообщества. И в глубине его души взбрыкивает жеребенок: все, хватит! Это выглядит слишком уродливо.
Шарль не только фотограф, но еще и инструктор. Он наблюдает за пловцами, чтобы, в случае чего, поспешить им на помощь. Инвалидная команда устремляется в воду, включая безногого Этьена, который может двигаться только при помощи рук. Пловцы вдыхают и выдыхают воздух из легких вплоть до хрипа, погружают головы в воду согласно указаниям Шарля, размахивают руками и разминают плечи, сгибают и выпрямляют шеи, подгибают колени. Погружаясь в воду, Франсуа каждый раз видит кошмарный лес ног и их обрубков.