Мурка – возвращение легенды
Шрифт:
Как-то ночью, Берестова проснулась от звуков, они исходили от Котовой и Арбузова. Свет уличного фонаря немного освещал комнату, и Даша непроизвольно оказалась свидетелем их любовной сцены. Она заметила, что пододеяльник сполз на пол, и ее взору предстала обнаженная мужская фигура. Берестова боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть парочку и закрыв глаза, лежала и слушала их учащенное дыхание, и постанывание. Даша резко повернулась к стене и зажала голову подушкой, чтобы не было слышно. Котова, видимо ничего не соображая дала волю своим чувствам, выпустив наружу громкие сладострастные стоны, перемешавшиеся с мужским, глухим рычанием.
Что-то знакомое, пробежало волной по телу Дарьи. Первый раз она ощутила себя в таком состоянии, когда Максим поцеловал ее во время сеанса в кино.
Страх перед тем, что ее заметят любовники и уличат в подсматривании, подавил в ней чувство любопытства. Она долго еще лежала, силясь думать о чем-нибудь постороннем, но только не осознавать, что рядом с ней находятся два человека: мужчина и женщина.
На следующий день Арбузов удивил ее не показушным жестом. Они с Котовой посетили универмаг и так, как Даша была почти одной комплекции, он купил ей голубое платье. Затем приобрел брошь, усыпанную переливающимися камнями, которую закалывали дамы на вырезе груди.
Вечером Арбузов пригласил девушек в ресторан. Дарья выглядела великолепно: слегка подкрасила длинные ресницы, и подвела губы помадой. В легком, хорошо приталенном платье она походила на сказочную фею. Белые туфельки на высоком каблуке дополняли ее наряд. Арбузов по достоинству оценил Светлану: вытянув губы трубочкой, причмокнул от восхищения, и искоса взглянул на Котиху. Недобрый огонек вспыхнул в ее глазах, что не осталось незамеченным Дарьей.
Шли дни. Арбузов куда-то уходил, оставляя девушек одних. Иногда он возвращался поздно вечером. Привычки докладывать о своих похождениях у него никогда не было.
Как-то Котова не выдержала его тайных отлучек и спросила:
— Володь, а что ты без меня уходишь? Раньше ты меня не оставлял одну.
— Дела у меня! — ответил он резко.
— Что за дела? Ты за кого меня держишь, — взвинтилась Валька.
— Что ты буровишь, дура! Придет время, узнаешь.
Даша тем временем находилась на кухне, но слышала, как словесно сцепились квартиранты.
— Это ты меня дурой назвал! Я тебе что, тварь подзаборная. Как ублажать тебя, так ты тут, как тут, а как коснулось дела, так ты меня как собаку, на привязи держишь… — Она еще хотела что-то выкрикнуть, но раздался звук звонкой пощечины. Котова была не из пугливых и отпрянув от Арбузова выкрикнула:
— Ах ты сучий потрох! Ты на кого руку поднял, жеребец гортоповский… — Опять раздался звук пощечины. С ужасными матами Котиха бросилась в прихожую и подхватив туфли, не обуваясь, выскочила на улицу.
— Вернись, лошадь Пржевальского, — кинул вслед убегающей девушке Арбузов. Но в ответ прозвучал ее гневный голос:
— Чмо (Человек мало образованный) недоразвитое!
Даша вошла в комнату и сказала:
— Волоха, ну зачем ты так? Она ведь твоя женщина.
— Свет, не обращай внимания, это наши с ней дела. Побухтит, попыжится и вернется, никуда она не денется.
— Ну, а бить-то зачем?
— Потому что скотина безрогая, совсем слов не понимает, вот и бью, — резко ответил он на вопрос девушки, — ты разве не видишь, что она ревнует.
— Тебя ко мне?!
— Конечно к тебе. Она уже не первый раз эту тему поднимает. Предлагала даже съехать от тебя.
— А мне она ничего не говорила.
— Как же, скажет, задолбала уже своими подозрениями. Я ей что, муж родимый, повисла, как удавка на шее. — Арбуз взглянул на Дарью и сел за стол.
— Обиды не держи, Свет. Против тебя я ничего не имею. Не люблю я ее! И никогда не любил.
— А зачем тогда письма писал?
— Баба мне нужна была. Все мы там такие, заочницы в чести у арестантов.
— Выходит, обманывал ты ее.
— У меня другие на нее виды были, да не в строчку она попала, не подойдет она мне в деле.
Он резко поднялся со стула и подошел к Даше. Она отступила на шаг.
— Ты мне нравишься! Как только увидел тебя, сразу решил — моя!
— Решил? А меня ты спросил?! Например, свободна ли я.
— Котиха говорила, вроде парняга у тебя сидит. Так ведь ты его в глаза не видела, что время зря терять.
— Это мое время — не твое. И мне Володь решать самой, кто мне нужен.
— Свет, ты мне нужна, как женщина и для дела нужна, как подельница.
— За второе спасибо! А вот за первое, скажу прямо, как мужчина, ты мне не неинтересен.
Арбуз сощурил глаза и недобро посмотрел на девушку. Затем взял ее за плечи и сказал:
— Возьму силой.
— Арбуз, не по масти базар ведешь. — Она встряхнула плечами и решила давануть ему на арестантские чувства:
— Ты сам знаешь, как в зоне привечают насильников. Да и к тому же братан мой любого порвет на части, если узнает, что меня какой-то фраерюга оприходовал не по согласию.
— Я тебе не фраер, — зашипел он злобно.
— А я тебе не тростинка, чтобы перед тобою прогибаться. Возьмешь силой — бери, только потом моим кровником станешь, — немного помолчала и добавила:
— Знала бы я, кого в дом запустила…
— Ладно, Свет, не в обиду! Не люблю перед бабами шапку ломать, но перед тобой извинюсь. Нравишься ты мне во всех отношениях. Все! Баста! Больше наездов с моей стороны не будет. Я уважаю таких. Запомни, я очень редко кому их женщин говорю такие слова. Будь ты немного слабее духом, сломал бы тебя, как ту тростинку и пикнуть бы не успела.
Видимо в Арбузове взыграла горделивость, и он решил, что последнее слово останется за ним. Но, как видно ошибся.
— И ты запомни на будущее, лягу в постель только с тем, кого полюблю, а пока такого еще не встретила. А зато, что не обделил своим уважением — благодарю! Ценное понимание.
Арбузов «умылся» ее словами, но продолжать полемику не стал, а пошел на улицу посмотреть Котову.
Берестовой приходилось все сложнее встречаться с работниками УГРО. Оказаться раскрытой Арбузовым на самом решающем этапе операции ни как не входило в ее планы, а так же руководства. Наружное наблюдение за рецидивистом выявляло его постоянные передвижения. Было замечено, что он несколько раз появлялся возле одной из сберкасс. Часами наблюдал за объектом, и уходя, снова возвращался.