Мурка

Гуров Валерий Александрович

— Добить арапа надо, выводим его...

Пока я переваривал, к окружившим меня пацанам подбежал еще один — четвертый. Этот был постарше остальных, хотя тоже молодой, лет двадцати пяти где-то. Усы как у Чарли Чаплина, вовсе не жидкие, как у его дружка, над глазом шрам, будто однажды ему хорошенько рассекли бровь в бою, и глаз этот белесый. Запыхавшись он кринул:

— Шухер, атасник маякнул, что мусора упали на след. Тикаем!

Я ничего не мог понять.

— Нафаня-то живехонький гад... — попытался возразить наглый парниша с папироской в зубах, но его прервала трель

свистка.

— А ну не двигаться! Милиция!

Какой там двигаться, я до сих пор не знал, где у меня руки, где ноги, чувствуя себя выброшенным на берег карасем. Только приподнялся на локтях на полу ресторана и, хлопая глазами, озирался, пока туман в голове постепенно рассеивался. Мне все еще тяжело давалось происходящее, поэтому за тем, как пацаны, явно струхнув, рванули прочь, я наблюдал совершенно отстраненно. Что за чертовщина вообще происходит и куда я попал?!

Даже не вздрогнул, когда послышались хлопки — началась-таки стрельба.

Заверещали женщины, заохали мужские голоса. Народ, кто до сих пор оставался сидеть за столами, повскакивал, а те, кто уже был на ногах, бросились к выходу.

— Поднимай его, попался, паршивец!

Два ретро-мента, упустившие разбежавшихся пацанов, выросли передо мной. Я с удивлением рассматривал эту парочку. Фуражка темно-синего сукна с козырьком из черной лакированной кожи. Над козырьком пуговицами крепился кожаный подбородный ремешок. Странный мундир из тонкого сукна в цвет фуражке, «спортивного» фасона и со стоячим воротником. На груди пара нашивных карман с одномысковыми клапанами. Ботинки кожаные, черные, с высокой шнуровкой. Ну и перчатки из трикотажа темно-коричневые.

Если б у меня были силы, я бы рассмеялся в голос, до того комично смотрелась вся ситуация. Вы, братцы, случаем не музей МВД ограбили? Или в театре костюмы взяли? Там такого добра полно. На одном из служак форма оказалась натянута, как на барабане. Второй худой.

— Вставай давай, бандюган! — зарычал здоровяк с ухмыляющейся рожей. — Бросили его подельнички, а, Иван? Сейчас ты нам своих дружков и сдашь, козел безрогий!

Я не сопротивлялся, поднялся с помощью одного из своих новых знакомых. Правда, сразу плавно опустился обратно на пол. Ноги не слушались, как две вареные макаронины.

— Погодь, Микола, хай очухается, его, по ходу, хотели свои же притюкнуть! — подключился старший, помимо худобы выделявшийся орлиным носом.

Я ничего не ответил, только переваривал, что остался целехонек, никаких видимых травм у меня нет, вроде, и даже вполне сижу на полу. Только мутит слегка, как будто здорово переборщил с выпивкой накануне, голова кругом. И самую малость смущает происходящее.

— Так ты, значит, в отказ?! — скривился пухлыми губами-пельменями здоровяк Микола. — Ниче, мы тебе такой багаж состряпаем!

Ему бы вместо постовой команды идти в... Стоп! Откуда у меня все эти воспоминания? Какая еще постовая команда?! И почему я такой мелкий, даже на фоне не самого крупного Ивана? И этот ресторан — совсем не то место склад, где меня грохнул бывший друг! И кто вся эта куча застывшего и глазеющего на нас народа. «Дубинушку», кстати, исполняла певица на сцене, сейчас эта мадам стояла, перепуганная до смерти, макияж потек из-за слез, тушь оставила две черные борозды на щеках. Ее сценический образ под стать всему этому маскараду — платье сверкало стразами, прическа, смахивающая на современный «боб», только с резкими линиями.

— Колоться будем, а, баклан? — Микола положил мне руку на плечо, стиснул, с деланным участием заглядывая в глаза.

Дури в нем было предостаточно, и пахло от него приторно чесноком.

Ясно... кома, судя по всему, возможно, это медикаментозный сон. Значит, меня успели доставить в больничку, и анестезиолог сотворил «чудеса» с моим мозгом, накачав химией. Реалистичный, правда, сон получался... мда.

Я осмотрел себя в этом сне. Воображение рисовало потертый пиджак-мешок серого цвета, явно с чужого плеча. Пиджак сидел на мне еще куда ни шло, а вот брюки висели как на вешалке, будто шаровары, и разве что на удачу держались на ремне. Явно некомплектные — с другого костюма сдернуты. На локтях заплатки из коричневой кожи, брючины внизу подвёрнуты, ботинки раздолбанные, со сбитыми носами. Одет я был явно хуже, чем Валет и его сбежавшие прихвостни, которые куда-то собирались меня выносить и добивать.

На голове в районе лба жгло кожу. Коснулся раны пальцами, почувствовал влажные волосы. Твою мать, кровь! Именно сюда, кстати, Игореша стрелял... Забавное совпадение. На полу расплылось пятно крови, рядом валяется стреляная гильза. В этом сне в меня тоже стреляли, но промахнулись, и пуля только чиркнула по коже ...

Ну, конечно, а что еще мог изобрести сейчас мой страдающий мозг?

Я подумал, что стоит этим веселым картинкам подыграть, возможно, это поможет мне прийти в себя. Настало время реагировать на происходящее, тем более, что развивающиеся события нравились мне все меньше.

— Слышь, что надо, какой отдел, кто начальник? — выдал я.

Хотелось сказать эти слова грубо, даже нагло, так, чтобы эти двое исчезли отсюда, как вчерашний день, но получился сплошной пшик. Голос у меня оказался каким-то мальчишеским, ничего общего с моим раскатистым и брутальным, с помощью которого я получил не одно чистосердечное признание.

Микола и Иван переглянулись с перекошенными от удивления рожами.

— Вон оно как, голубчик! Слышь, Иван, не хочет по-хорошему, на баню хочет! — процедил здоровяк Микола, на его лбу выступили капельки. — А ты, случаем, не под балдежом? Глаза стеклянные, гля...

— Отвалили! Оба! — начал раздражаться я. — Сейчас очухаюсь и в отдел позвоню!

— Не надо гусей дразнить, вы Рабиновича добро банковали! — набычился в ответ Иван, но револьвер в его руках пока что смотрел дулом в пол.

Кстати, Иван, хоть и назывался ментом, но оружие у него явно не табельное... Наган, что ли? Е* твою мать... точно, из музея.

— Куш видать не поделили, — вставил пять копеек Микола, украдкой поглядывающий на сверкавшую бисером и пайетками фигуристую певичку взглядом мартовского кота. Несчастная певица, правда, на него не обращала внимания, а больше думала о том, как бы незаметно скрыться...