Мурочка, или Менелай и Елена Прекрасная
Шрифт:
Ярослав проглотил нехороший комок.
– Лютик странный, он как мама, наша мама, - на «наша» ударение, - придумывает себе сказки и верит в них. Он верит, что у него есть третий глаз и ещё в реинкарнацию. Он верит, что ты Менелай, а Агата – Елена Прекрасная… Он верит всем мифам и легендам, которые слышит или читает, а то и придумывает. Он придумал, что олень Санта Клауса дружит с Цезарем, и оставил ему там письмо.
– Деду Морозу? Через оленя Санты, в будке собаки?
– Примерно так. У них поделены полюса, но Санта и Дед Мороз ездят друг другу в гости, так что Санта точно передаст его письмо, ну, или сам привезёт маму.
– Нда…
– Он как мама…
– Знаешь, ребёнку ведь надо верить, это нормально, я тоже верил в Деда Мороза, лет до двенадцати точно верил и даже подрался с мальчишками в классе, доказывая, что он существует… Что тебя смущает?
– То, что никакой Дед Мороз не привезёт сюда маму.
– Ярославу не понравились отведённые глаза парня.
– Почему? Всё возможно, сейчас там тихо…
– Не привезёт.
– Ты что-то знаешь?
Агата много раз отправляла запросы в ту далёкую страну, но получила всего лишь один официальный ответ, что гражданка России такая-то по указанному адресу не проживает и считается пропавшей без вести. Учитывая неспокойную ситуацию, вспыхивающие бунты и беспорядки – немудрено было потерять человека, а то и вовсе не искать его.
– Мы жили под Хабаровском продолжительное время… мы много где жили из того, что я помню, но под Хабаровском долго, поэтому Лютик такой.
– Так он китаец?
– Ага, он самый, - Арни улыбнулся, - негр с китайцем братья навек.
Ярослав не выдержав засмеялся:
– Прости, прости парень, но вы правда очень необычная семья.
– Я знаю, - он тоже улыбнулся, - мы жили под Хабаровском, в общине, всё общее, натуральное хозяйство… нельзя общаться с чужаками, есть после заката, много правил, но мама… она другая была, она в школу меня отдала, потом Лютик появился, я не знаю как, клянусь… у нас не было китайцев.
– Значит, она нарушила запрет.
– Значит… а потом приехал человек, из такой же общины, как по обмену опытом, а потом попросил маму с собой, а она там вроде грешницы была, отступницы, её и отдали, вместе с нами, и мы уехали в Африку. Так было всё то же самое, она нас даже в школу при консульстве отдала, этот бил её, я видел… он многое делал, правила строже, потом Машенька родилась, я говорил ей, просил уехать, но она не могла, отказывалась… а потом началась революция. Мы всегда жили отдельно, далеко ото всех… но к нам пришли… и… - Арни замолчал, надолго. – Больше я маму не видел, он отдал её, последнее, что она сделала – это спрятала нас, я не хотел, я бы смешался с ними… я бы смог, но она велела, велела, Лютик бы побежал или заплакал, а Машенька и вовсе… она даже не оглянулась на нас, чтобы никто не понял, что в доме ещё кто-то есть. Мы слышали выстрелы… ночью пробралась соседка, она выкрала у него наши документы и сказала, чтобы шли в консульство, что российских граждан вывозят из страны, дала молоко, и мы убежали… Она сказала, что мама там, за домом, и я не должен идти сам или пускать Лютика, и чтобы я не волновался, когда всё стихнет, она проведёт все положенные ритуалы… Но нам, нам оставаться нельзя, он не потерпит.
Ярослав не спрашивал, кто «он». В его голове не укладывалось то, что ему рассказывал парень. Весь жизненный опыт сорокалетнего Ярослава сводился к мореходному училищу, хождению в загранку, потом возвращению в родной город и попытке встать на ноги, начать свой бизнес, которая увенчалась успехом. Несмотря на внушительный рост и формы, Ярослав не был агрессивным, не участвовал в драках, не впутывался в истории с плохим душком и старался обходить криминал стороной.
– Нас привезли, дальше ты знаешь… Только никакой Дед Мороз не исполнит просьбу Лютика, - тут Арни просто заплакал, по-детски, так, как наверное не мог себе позволить всё это время.
– Почему ты не скажешь Агате?
– Она будет переживать, Лютик поймёт, а ему не нужно понимать…
– Понятно… Арни, я не скажу, обещаю тебе, не скажу. Пока. Возможно, потом эта информация будут важна в связи с вашей опекой или ещё какими-нибудь формальностями, но пока я не скажу.
– Ладно, - он всхлипнул. – И… – было видно, что парень сомневается, говорить ли, что в его голове роятся сотни мыслей, но слова всё же прорвались.
– И он преследует нас, преследует Машеньку. Он звонил, угрожал, потом приехал, мы уехали сюда, и всё было хорошо, Агата никому не сказала, где мы… но на прошлой неделе он стал звонить, а сегодня она видела его у дома. И… она боится.
– Что? Преследует? Зачем?.. Не отвечай, это не имеет значения. Больше ты ничего мне не хочешь сказать?
– Больше нет, ты не отдашь ему Машеньку?
– Никогда.
Он посмотрел немного на парня, на чьём лице были заметны следы слёз.
– Спасибо за доверие, спасибо.
Повернувшись к двери:
– Я и вас не отдам, никто из вас не пострадает.
Агата перебирала постиранные и поглаженные вещи в гардеробе, когда туда вошёл Ярослав, и он не был похож на большого дядю, он был, кажется, злым, как минимум, он был сильно расстроенным. Она молча села на стул, который стоял рядом и, застыв, смотрела на мужчину. Он был очень высокий, невероятно широкоплечий, мышцы на его груди и руках были просто огромными и когда-то пугающими.
– Агата, - ей не понравилось «Агата», – Агата, почему ты не сказала, что вас преследует биологический отец Машеньки?
– Аааа?
– Агата, я понимаю, что у тебя есть какие-то вещи или секреты, которыми ты в силу обстоятельств не хочешь со мной делиться, это нормально, но это не та вещь, которую тебе следует скрывать.
– Он нашёл нас? Ты отдашь Машеньку?
– Я не знаю, нашёл ли он вас, меня это не волнует. Я не отдам ему Машеньку, тебя, Лютика или Арни, он не приблизится к вам на пушечный выстрел, для меня это очевидно. Он исчезнет из этого города, а если надо – с этой земли. Меня интересует, почему ты не сказала об угрозах?
– Чтобы ты не бросил меня, нас.
– В каком смысле? – он смотрел на растерянное лицо Мурочки и пытался найти хоть какую-то логику в словах девушки, но она была слишком молоденькой и слишком блондинкой для такой роскоши, как логика.
– Чтобы не быть тебе в тягость больше, чем мы уже есть.
– Мурочка? На этом месте поподробней.
– Нууу… Мы живём в твоём доме, кругом игрушки, я стараюсь всё сразу убирать, но они мусорят быстрее, вчера Машенька изрисовала диван фломастером, я оттёрла, но всё равно видно. – Она виновато опустила голову. – Ты не высыпаешься из Машеньки, на продукты уходит много денег… Я не могу отказывать Машеньке, Лютик мало ест, но Арни… Ты не думай, он старается… я всегда контролирую, чтобы он много не ел и сама… вот.
– Что?
– Знаешь, это на самом деле просто. Всё на счёт, мы привыкли. Если Лютик ест половинку кусочка хлеба, то я целый, а Арни две. Он не может есть меньше, он большой… Ты не отдавай Машеньку, если тебе совсем в тягость, ты скажи, мы уедем. Просто… я ведь не справлюсь с вами двумя, я не смогу.
– Мне кажется, я схожу с ума… какой хлеб? Какие кусочки?
– Мы так привыкли.
– Мурочка, девочка, я зарабатываю достаточно, чтобы не думать о хлебе… Мне и в голову не приходило… У тебя на карточке достаточно средств, я не контролирую тебя… а видимо зря, иначе бы я заметил, что расходы на питание не так уж и увеличились. Какая же ты блондинка, Мурочка.