Мурочка, или Менелай и Елена Прекрасная
Шрифт:
– Слав, у тебя же нормальные бабы были, где ты отыскал такую?.. Это же пиздец какой-то… Мужик, с которым ты живёшь, не муж тебе, Агата?
– У него было занято, - кажется, поняв о чём речь.
– Отлично. А позвонить Антону, так мол и так, гони кашу малой, не судьба?
– Ваааам?
– Тебе! Да, мне, жене моей, секретарше его, - в сторону Ярослава, - кому угодно, любой притащит тебе эту несчастную кашу, раз уж ты живёшь с НИМ. Слав, ты бы объяснил на досуге своей молодухе, что мы хоть и пиздим на неё, но она вроде как жена твоя, а значит, в любой момент поможем… включая кашу. Ты вообще из дома не должна была выходить, тебе говорили?
– Говорили.
– И что?
– Каша…
– Каша ей… Ну, ты посмотри на неё, в мозгах у тебя каша, тащи лопату.
– Какую лопату?
– Какую найдёшь.
– А зачем?
– Могилу себе копать будет, - он пнул крепко связанного мужчину, который лежал на боку в снегу и страшно водил глазами.
– Но…
– Тащи.
Агата принесла трясущимися руками и смотрела, как мужчину загружают в большую машину Ярослава, и как она медленно выдвигается за ворота.
Сколько она просидела в дверях, не раздевшись, она бы не могла сказать, кто-то снимал с неё куртку, кто-то поднял на руки, и она уже была в стенах ставшей родной спальни, кто-то мерил ей температуру и растирал холодные ноги, кто-то заставлял есть суп и укачивал, как ребёнка, чтобы она уснула.
Через время она открыла глаза, поняв, что ночь, а она в объятиях большого дяди, и что сделал этот человек. Она тихо заскулила, пытаясь отодвинуться подальше.
– Мурочка, что с тобой, тебе плохо?
– Оставь меня… оставь.
– Ну что ты, что ты… это лекарства, у тебя был сильный жар, девочка, иди ко мне.
Ей хотелось, но… «Могилу себе копать будет», и медленно отъезжающий автомобиль.
– Вы убили его? ТЫ убил его?
– Нет, с чего ты взяла, но очень хотел, он обгадил мне салон.
– Лопата.
– Это у Антона такие дебильные шутки.
– Не ври мне, большой дядя.
– С чего мне тебе врать, Мурочка, смотри, - он протянул телефон, где был сфотографирован мужчина на перроне вокзала и в поезде, он натянуто улыбался и смотрел с ужасом.
– Мурочка, клянусь, я готов убить за тебя, за любого из вас, но в этот раз, слава богу, не понадобилось.
– Он не вернётся? – Агате стало страшно, и даже на долю секунды она пожалела, что Он всё же остался жив.
– Если совсем не идиот, то не вернётся. Он трус, самый обыкновенный, что ж не поугрожать молоденькой девушке с тремя детьми на руках… Но поверь, он не сунется сюда, зная, что тут ему приставят дуло пистолета ко лбу, и в этот раз уже церемониться не будут.
– Ладно…
– Как ты себя чувствуешь?
– Голова болит… не знаю, долго у меня была температура?
– Неделю.
– Ооооооооо.
– Да, врач приходит каждый день…
– Машенька, что?
– Со всеми всё хорошо, все здоровы, только по тебе скучаем, завтра Новый год.
– Пааааап, - в дверях стоял Лютик.
– Паааааааап, мама проснулась, да?
– Иди ко мне, - Агата попыталась улыбнуться, обнимая худенькое тельце мальчика.
– Не болей больше, мама.
– Не буду.
– А может, и есть Дед Мороз, - Арни, услышавший разговор в спальне родителей, но долго сомневающийся, зайти ли, и только полоска света и голосок младшего брата вселили в него уверенность. Лютик сидел рядом с бледной блондинкой, с синяками под глазами, с небольшой отёчностью на лице, взлохмаченной и в большой мужской рубашке, и искренне называл её мамой.
Видимо Дед Мороз всё же исполнил желание мальчика.
Глава 6
Агата, превозмогая слабость, приплелась на кухню, где критически осмотрела содержимое холодильника и кухонных шкафов. Прикинув в уме, что ей нужно купить, она поставила вариться овощи и рис для суши. На этом силы, казалось, покинули девушку, но она была не из тех, кто сдаётся или отступает, она просто присела на краешек стула и положила голову на руку, совсем на чуть-чуть, самую капельку.
Проснулась она от того, что её голову устраивают на подушке, а саму кутают в тёплое одеяло на большом и светлом диване в огромной комнате с ёлкой.
– Зачем ты встала, Мурочка? – глаза Ярослава смотрели с укоризной, но сам он улыбался.
За предыдущую неделю, пока Мурочка болела, он спал едва ли по три часа в сутки, она сильно напугала его, когда, вернувшись, он нашёл её, сидящую у дверей дома, сжавшуюся в комочек, с застывшими следами слёз. Итогом стала сильная температура, впрочем, и нервное потрясение тоже вполне могло сказаться на девушке.
Не было похоже, что Мурочка хоть раз в жизни видела оружие. Да и сам Ярослав был не любитель этого, он не ходил даже в тир, не то чтобы держать в доме огнестрельное оружие, в отличие от Антона. Который, конечно, рисковал, возя с собой подобную «игрушку», но это был маленький городок, никто не останавливал и не проверял одного из владельцев самого крупного бизнеса в их области, так что он чувствовал себя вольготно. Вряд ли он стал бы настаивать на том, чтобы девушка выстрелила, но, возможно, не имел ничего против, если бы Агата не совладала со своим страхом или чувством мести.
Ни Антон, ни Ярослав не могли чувствовать ничего, кроме брезгливости, отвращения и желания уничтожить, по отношению к этому человеку, впрочем, как и Мурочка. Ей всё-таки пришлось рассказать о незавидной участи её старшей сестры, и девушка провела в слезах больше суток, сокрушаясь и обвиняя во всём случившимся себя, что не помогла и даже не интересовалась её жизнью, пока не стало слишком поздно. Каким образом Агата умудрялась брать на себя вину своего отца, Ярославу было непонятно, он немного поспорил с Мурочкой, но потом им пришлось переключиться на Лютика, чтобы рассказать ему это, максимально сгладив для него информацию.
Они сказали, что пришёл официальные ответ, и даже напечатали его, поставив для убедительности пару штампов от фирм Ярослава. Наивному Лютику и не понадобилось больше. Он очень долго плакал, но потом огорошил всех вестью, что мама скоро переродится, скорее всего – в какое-нибудь растение, ведь переродился же Менелай в Ярослава… Никто не стал спорить с мальчиком. Возможно, когда его жизнь станет по-настоящему постоянной и устроенной, когда он почувствует себя под защитой – он перестанет выдумывать себе истории и верить во все мифы и легенды, а, возможно, станет Андерсеном своего времени.