Мурочка, или Менелай и Елена Прекрасная
Шрифт:
Теперь всё было по-другому, у неё не было таких радужных перспектив, вряд ли она когда-нибудь получит заманчивое предложение по работе, да и Лёшик канул в лету, остался только десерт, который она вполне могла съесть ночью, запивая шампанским. И это ничуть не расстраивало Агату. А вот взгляды женщин на большого дядю очень расстраивали, она начинала понимать восточных мужчин, которые прятали лица своих красивых наложниц под паранджой, потому что она, как султан, не хотела, чтобы на него смотрели. Она даже попросила его снова отпустить бороду, чуть поменьше, чем была, но, к ужасу девушки – с бородой на него смотрели ещё чаще.
В глубине души она понимала женщин, когда-то она сама засматривалась на идущего
Он ложился на диван, смотря научно-публицистические или исторические передачи, и она любовалась морщинками у глаз, порой не выдерживая, начинала осыпать лицо поцелуями, потом, устроившись в его руках, когда он немножечко пододвигался, смотрела передачи, находя их интересными, и со временем у них появился один цикл телепередач, выпуски которого они старались не пропускать. Конечно, всегда можно скачать в интернете, но в том, чтобы вдвоём укладываться на диван, внимательно смотреть, а во время рекламной паузы целоваться – была своя, особенная прелесть, слишком вкусная, чтобы отказываться от неё.
Возвращались они домой уставшие и счастливые, Машенька уснула в детском кресле, Арни погрузился в чтение, Агата смотрела в окно. У дома машина остановилась, чтобы дать открыться воротам, и глаза Агаты выхватили рядом с домом автомобиль, от вида которого что-то подпрыгнуло у неё внутри, ударило в голову, а потом сбежало в пятки, как потерявшаяся душа. Ярослав держал на руках спящую Машеньку, пока мальчишки, толкаясь, заходили в дом.
– Иди.
– Но? – Агата встала, как вкопанная, в ужасе смотря на мужчину.
– Иди, иди, Мурочка.
– Я не пойду…
– Парень приехал издалека, значит, так просто и быстро не уедет, правильно? Так и будешь прятаться или сразу поговоришь?
– О чём…
– Ну, уверен, у вас масса тем для разговоров, иди… - он открывал одной рукой дверь и заносил Машеньку, которая доверчиво, как могут только дети, спала на руках своего папы, который ни разу в жизни не обидел маленькую девочку, даже по её, совсем ещё детским меркам. Всегда брал на руки, когда она хотела, кружил и подбрасывал высоко-высоко и катал на коленках «по кочкам, по кочкам».
На негнущихся ногах Агата подошла к машине – «Иди. Не будешь прятаться. Иди», – и открыла дверь, проваливаясь сразу в своё откровенно беспечной прошлое. На неё смотрели глаза Лёшика, парня, которого она любила так долго, что не представляла своей жизни без него, не отпускала его, держалась за эти воспоминания и никак не хотела их отпускать, не хотела верить, что это в прошлом и никогда не вернётся.
– Агата, - девушка замерла, словно прислушиваясь.
– Агата, нам надо поговорить.
– Говори, - встала в позу.
– Сядь, пожалуйста.
– Нет, - не очень уверенно.
– Пожалуйста, Агата, я почти три дня практически живу в этой машине… Ждал тебя, пожалуйста, поговори со мной.
– Ладно, - в салоне было тепло, немного прокурено, освежитель воздуха смешивался с запахом табака, глупая фигурка собачки всё так же была на передней панели, и та же маленькая дырочка от сигареты на чехле сиденья. Агата в ту ночь перебрала с алкоголем, и смеющийся Лёшик заталкивал в салон сопротивляющуюся в шутку девушку, итогом стала затушенная об обивку сигарета. Потом она требовала, чтобы он вёз её быстро, по кольцевой, но там была пробка. Попытка сделать минет в машине с треском провалилась, потому что девушка уснула, как только облокотилась головой о ногу парня, и ему пришлось заносить девушку домой на руках. Потом, когда Агата проснулась, они пили ещё, она с его губ – шампанское, и любили друг друга, как шальные, и девушке казалось, что так будет всегда, вечность. Что никто и ничто не сможет изменить ни её отношения к Лёшику, ни его к ней.
– Помнишь?
– он перехватил её взгляд на дырочку и улыбнулся, как на уроке русского, когда протягивал ей листок с её решённым вариантом теста.
– Ага, - она засмеялась. Она помнила. Помнила всё.
«А помнишь?»
«А помнишь?»
«А это помнишь?»
«А это?» – пока машина медленно передвигалась по незнакомому водителю городку, который не замечал ни солоноватого запаха моря, ни аромата соснового бора.
В номере гостиницы он резко дёрнул на себя девушку и стал буквально пожирать её губы, чему она отдавалась так глупо и настолько бездумно, что не верила сама себе, но это был Лёшик. Тот самый Лёшик, что, краснея, передал ей валентинку в седьмом классе, тот самый Лёшик, что танцевал с ней весь выпускной после девятого класса, тот самый Лёшик, с которым она разделила самую первую свою ночь, она была и у него первой, они волновались, но твёрдо решили не отступать, и не отступили. Тот самый Лёшик, что стоял под окнами института, пока она, волнуясь, сдавала диплом, и тот самый Лёшик, что должен был провести с ней всю жизнь…
Агата, кажется, пришла в себя, она понимала, кто она и где находится, она видела, что на ней уже нет лёгкой трикотажной кофточки, чувствовала все движения Лёшика, которые были слишком требовательными, слишком судорожными, слишком чужими и слишком отталкивающими.
– Нет, НЕТ!
– она буквально закричала.
– Почему, Агата? Ты же хочешь, - она была вынуждена признать, что хочет… да, хочет, но разве так хотят мужчину на самом деле? Разве так ощущается острая потребность не в сексе, а в человеке, который рядом?
– Ты уехал, ты бросил меня, ты испугался, а теперь врываешься в мою жизнь и даже «прости» не сказал!
– Прости, если тебе это так важно, - на этих словах она почувствовала, как губы Лёшика жёстко сомкнулись у неё на шее и слегка втянули белую кожу девушки.
– Я испугался, я был растерян, эти дети свалились на тебя, и всё перевернулось, изменилось, ты уже не была со мной… ты была с ними… Я имел право испугаться, согласись!
– Ты испугался? Ты растерялся? Это МНЕ на порог поставили племянников весьма экзотической внешности и девочку-младенца, это МНЕ пришлось бегать по инстанциям и по комитетам по правам ребёнка, это Я бежала от скинхедов с Арни и боялась ещё неделю выйти из дома, пока не закончились памперсы у Машеньки, а мне некому было их принести, это на меня наваливались счета, как снежный ком, а денег не хватало даже на молоко и картошку, это меня выгнал отец из дома, когда я попросилась к нему хотя бы на месяц, и это мне пришлось срываться и бежать, куда глаза глядят, потому что какой-то псих-сектант угрожал мне и моим детям! Это я растерялась, я испугалась, я тряслась, когда ехала в никуда, надеясь, что дом, о котором я договорилась, хотя бы немного пригоден для жилья, и меня не обманут в чужом городе, и это я не ела иногда по три дня, чтобы детям досталось больше. А ТЫ просто сбежал, даже «прости» не сказал, просто сбежал, когда я попросила тебя принести хлеба… Ты знаешь, что у меня не было денег на другой хлеб?!
– Я не думал… Агата, я люблю тебя, люблю, больше этого не повторится, мы справимся, мы будем вместе, я долго искал тебя, я нашёл, я хочу быть с тобой… Девочку мы можем усыновить, она же крошка совсем, а мальчишкам хорошо будет в кадетском корпусе, они же сироты, их должны взять, я узнавал.
– Чтооооооооооооо?
– Ну… нет, не так, а как ты хочешь? Я всё сделаю для тебя, Агата.
– Всё сделаешь?
– Всё.
– Никогда больше не возвращайся в мою жизнь, никогда, - она тяжело встала, оделась и, тихо закрыв дверь, вышла.