Мурзилка
Шрифт:
Сашка перебил ее мысли.
– Шабаш!
– закричал он, вскидывая на берег последний мешок.
– Умаялись, перекур!
Все закурили, кроме Шварца да парня, возившегося с сетью.
Мурзилка поискал по карманам курево, но не нашел и, вздохнув, уселся на песок чуть в стороне от всех.
– Максимыч, - вдруг позвал Николай, протягивая сигареты, - на-ка покури.
Мурзилка потянулся, кивая благодарно. Грубые руки его дрожали. Сашка, поглядев на него, усмехнулся. Мужик в оранжевом комбинезоне, поморщившись, отвернулся
– Гриша, - словно только того и ожидая, вдруг спросил Николай.
– А что ж не встречались мы тут с тобой прежде?
– Бог миловал, - отрезал мужик не поворачиваясь.
Желтый глаз хромого ожил:
– Кошечку мою помнишь?
Мужик из-за плеча взглянул на Николая с опаской.
– А помнишь, как ты меня напоить велел и в трюме бросил?
– Не надо, Коля, - попросил мужик в оранжевом, поднимаясь с земли. Жизнь прошла, теперь-то что?
– Он боцманом у нас был, стучал, падла, - вдруг нехорошо стал заводиться Николай.
– Котенка моего утопил - за то, что я его на чистую вывел... А меня...
Тут к месту случившийся Сашка обхватил Николая за плечи:
– Ты, Коля, остынь, ладно, знаем же все...
Николай неожиданно подчинился:
– Вот увидал его, гада...
Тишина повисла. Ей страшно было взглянуть на Николая и на Григория, и она смотрела в воду реки, понемногу просветлевшую от мути.
О чем же я буду писать?
– вдруг подумала она. И зачем это? Зачем кому-то знать, что живут на свете эти люди? Ведь никому нет дела до них... До того, какая нечеловеческая тоска тут, на берегу, и как пахнет их дом, где спит этот мальчик в куче одеял, на которые и смотреть-то страшно, не то что... и про это Николаево несчастье, и про этого мужика, забившегося в эту беспросветную дыру подальше от чужих глаз и собственной совести...
Она не знала, что с нею и почему ей так жалко этих людей, этих омерзительно грязных и подлых людей, но, если бы это было в ее власти, она сделала бы так, чтобы они уехали, а Мурзилка и его люди остались на берегу, и чтоб ничего не надо было писать - ни протоколов, ни статей в газету, а просто - будто они ехали мимо и ничего не заметили.
– Послушайте, - повернулась она к Шварцу.
– А что дальше? Что с ними будет?
Шварц внимательно взглянул на нее.
– Рыбу конфискуем, - сказал он спокойно.
– А Максимыча судить бы надо. Не первый раз он уже...
– А я бы отпустила его, - вдруг неожиданно для себя произнесла она.
Все обернулись. Николай вдруг глянул на нее с интересом, и даже Мурзилка, до этого не обращавший на нее ровным счетом никакого внимания, уставился на нее в полнейшем недоумении. Он был больше всех удивлен ее словами - и даже, собственно, не возможностью какого-то нежданного поворота своей горемычной судьбы, а именно тем, что посторонний человек, баба, стала его, Мурзилку, защищать.
– Почему отпустила бы?
– вдруг спросил Шварц серьезно.
Но решимость уже оставила ее, в глаза набрались слезы, и сил только хватило, чтобы кивнуть на них - на Мурзилку, на паренька этого - и прошептать:
– Да вы посмотрите на них...
IX
Мурзилка курил, сплевывая тягучую желтую слюну. Только сейчас Шварц заметил, какое истертое, изможденное у него лицо, какое безразличие и тоска в глазах. Ничего не выражали они, даже жалости к себе. Паренек... Шварц разглядел паренька... с кем останется? Дурацкая история. Не протокол же переписывать? И не его это дело - грехи отпускать, что он - Иисус Христос, что ли? Шварц на миг представил себя Иисусом Христом. Ну, Мурзилку бы он, конечно, отпустил. Но из инспекции был бы уволен. И что бы делать стал?
В этот момент он разглядел на песке следы. Свежие следы широченных гусениц военного тягача. И потом, подумал Шварц нервно, предчувствуя новый и неожиданный поворот дела, этот парень в гимнастерке - откуда он здесь взялся-то все-таки?
Он обошел ближайшие кусты и сразу нашел пилотку, ремень и припрятанные под кустом сапоги. Его осенило.
– Эй!
– крикнул он парню, который по-прежнему стоял в реке, весь серый от холода.
– Где твои сапоги-то?
– В... в доме, - еле выговорил тот.
– Чего ж не надел?
– спросил он и усмехнулся.
– Короче: кто спирт привез?
Мурзилка понял, что пропал, и угрюмо глядел в песок.
– Кто утром на военном тягаче приезжал? Кто солдата привез? Кто нерку ловить надоумил? А?
Мурзилка молчал. Он попытался затянуться, но сигарета у него погасла. Девушка глядела то на Максимыча, то на Шварца - непонимающе и тревожно. Сейчас я тебе покажу, милая моя, кого ты отпустить собиралась, не без удовольствия подумал Шварц. Он сделал несколько шагов и остановился у Мурзилки за спиной.
– Молчи, молчи. А я сам тебе расскажу, кто спиртом поил, кто нерку ловить надоумил... Майор ведь? Майор Коблев?
Мурзилка еще ниже склонил голову.
– Чего в рот воды набрали?
– не выдержал Сашка, сообразив, в чем дело.
– Кого жалеете?
Мурзилка поерзал и кашлянул, но опять ничего не сказал.
– Значит, дураки, на себя все берете? То-то он порадуется!
– с издевкой произнес Шварц.
– А вам за чужие грехи под суд. Что, Гриша? Неохота? Тогда говори: майор был?
– Он, - сказал Григорий.
– И не в первый раз, - подсказал Шварц.
– Каждое лето дань с нас берет.
– Сегодня вернется?
– Обещался быть.
Шварц быстро взглянул на Сашку.
– Машину заметит!
– вскочил Сашка на ноги.
– На самом виду оставили, дураки...
Николай выругался. Силуэт грузовика отчетливо чернел на фоне серого неба с той стороны реки.
– Когда он вернуться должен?
– толкнул Шварц Григория.
– Убрать успеем?
Григорий пожал плечами.