Мусье Жордан, ученый ботаник, и дервиш Масталишах, знаменитый колдун
Шрифт:
Шахрабанy-ханум. Как же это возможно, дедушка дервиш? Можно ли сделать такое?
Масталишах. Ах, ханум, это мое дело. Как вы можете сомневаться? Разве вы не слышали, что я приказал нескольким бесам сеять постоянно в крепости Шуше вражду и раздоры между моллами сект усули и шейхи, никогда не оставлять их в покое, потому что эти моллы с кафедры мечети открыто призывали народ не верить колдунам и чародеям. Не я ли переселил невиданного интригана и ябедника, дьявола Кейледжана, в тело Ага-Вели-оглы и пустил его в Сальян, жители которого так его боятся, что ни днем, ни ночью не могут спокойно жить и спать в своих домах. И это еще я недостаточно отомстил сальянцам, ведь они в прошлом году не допустили меня в Сальян,
Шахрабану-ханум(удивленно подносит руку к губам). Упаси, аллах, от такой беды.
Масталишах. Ночь проходит, ханум. Медлить нельзя. Скажите, когда собирается ехать мусье Жордан?
Шахрабану-ханум. Через десять дней.
Масталишах. Очень хорошо! Сейчас я на ваших глазах, ханум, построю «Париж» и тут же разрушу его. А дивам и ифритам прикажу в ту же самую минуту разрушить настоящий Париж и в течение десяти дней известить об этом мусье Жордана, чтобы тот отказался от своего намерения увезти Шахбаз-бека. А то возьму большого петуха, назову его мусье Жорданом, тут же отрублю ему голову. А планете Меррих прикажу за десять дней точно так же отрубить голову подлинному мусье Жордану, чтобы Шахбаз-бека спасти от него. Скажите же, что вам угодно: разрушить Париж или отрубить голову мусье Жор-дану?
Xанпери(радостно бьет в ладоши). И то и другое, дедушка дервиш! Не станем же мы жалеть французов.
Шахрабану-ханум. Что ты, Ханпери! Каменное у тебя сердце, что ли? Что плохого сделали нам бедные парижане, и за что мы должны обрушить жилища на их головы, погубить тысячи и тысячи людей? Всю беду накликал на нас этот собиратель трав мусье Жордан. (Обращаясь к Масталишаху.) Дедушка дервиш, сделай с ним все, что умеешь. Отруби здесь голову петуху и прикажи планете Меррих отрубить голову мусье Жордану, когда тот уже переправится через Араке, чтобы Шахбаз остался один и вынужден был вернуться обратно. Лучше умереть одному виновному, чем погибнуть тысячам невинных людей.
Шарафниса-ханум. Не говори так, мама! Жалко мусье Жордана. Он такой хороший. Все лето он каждый день присылал мне с Шахбазом букеты цветов и всякие растения и говорил ему: "Отнеси своей невесте, пусть полюбуется; сколько лет она гуляет по этим горным лугам, видела ли она эти цветы и растения?". Еще он подарил мне зеркальце; на его обороте изображены удивительные цветы, привезенные из Нового Света и растущие в парижском диковинном саду. Он любит меня как родную дочь. Скорее я убью себя, чем позволю отрубить голову мусье Жордану. Пусть будет разрушен Париж. Что нам до него? Если бы девушки и женщины не разгуливали там с открытыми лицами, то и Шахбаз никогда бы не вздумал ехать туда. Пусть будет разрушен Париж
Шахрабану-ханум. Клянусь аллахом, не знаю, на что согласиться. Но делать нечего. Шарафниса права. Жалко мусье Жордана. Хороший он человек. Он виноват лишь в том, что соблазнил Шахбаза, уговорил его поехать в Париж. Ясно, что в Париже много порочных людей. И сама судьба послала нам дервиша, который разрушит этот город, превратит его в развалины. (Обращаясь к Масталишаху.) Дедушка дервиш! Прикажи дивам и ифритам поднять и опрокинуть Париж.
Масталишах. Слушаюсь ханум. (Обращаясь к Ханпери.) Ханпери, выйди и скажи моему ученику Гуламали, чтобы снял с лошади мой хурджин и принес сюда.
Ханпери быстро поднимается и выходит.
Ханум, где сейчас находятся Гатамхан-ага и Шахбаз-бек?
Шахрабану-ханум. Они объезжали табун, а теперь вернулись и спят в другой комнате.
Масталишах. Ханум, об этой тайне не должны знать ни они, ни кто-либо другой, ни теперь, ни после, иначе чары не будут иметь никакого действия.
Шахрабану-ханум. На этот счет будь покоен, дедушка дервиш!
В это время открывается дверь, и входят Гуламали с хурджином в руках и Ханпери.
Гуламали. Салам-алейкум!
Масталишах. Алейкум-салам! Положи хурджин, развяжи его и достань дощечки с картинками.
Гуламали(говорит по-персидски, чтобы женщины не поняли его). Что ты собираешься делать?
Масталишах. Я сложу из дощечек "город Париж", а потом прикажу дивам и ифритам в мгновение ока перевернуть настоящий Париж вверх тормашками, точно так, как на глазах этой госпожи (взглядом указывает на Шахрабану-ханум) я разрушу это подобие.
Гуламали(улыбнувшись). Ради чего это?
Масталишах. Ради сотни новеньких золотых, которые я получу от этой госпожи за свои труды.
Гуламали(улыбнувшись). Хорошо, но откуда у этой госпожи вражда к французской столице и ее населению?
Масталишах. Длинная история, сейчас некогда рассказывать. Доставай дощечки из хурджина!
Гуламали. Сейчас! Но я никак не могу поверить, чтобы эта трудная затея удалась. Не понимаю, шутишь ты, что ли? Как это можно в мгновение ока разрушить Париж?..
Масталишах. Чего же ты не понимаешь? Сейчас эта почтенная госпожа отсчитает мне за такое дело сто новеньких золотых, а для действия моего колдовства имеется десять дней срока. Ни один человек не знает и не будет знать об этой тайне. Как только получу золотые, я отправлюсь отсюда; неужели же за десять дней я не успею переправиться на другой берег Аракса? А там кто меня найдет? Тогда будь что будет. Если за десять дней Париж будет разрушен, то золотые останутся при мне без всяких разговоров. Откуда нам знать, может быть, за это время Париж действительно будет разрушен по какой-нибудь причине. Разве мало бывает таких необыкновенных совпадений?
Гуламали(вынимая дощечки из хурджина, улыбается). Что-то трудно в это поверить. Выдумки какие-то.
Масталишах. Хорошо, а насчет денег? В это ты можешь поверить? Или это тоже выдумки?
Гуламали. Э нет, на этот счет не может быть сомнений.
Масталишах. Ну и хорошо. Не утруждай меня праздными вопросами. Ступай к лошадям. За час я закончу тут свое дело и выйду к тебе. Сядем на лошадей и уедем.