Мушка
Шрифт:
Демпси услышал насмешливые нотки в голосе Пинеро.
– Я встречался с Донной Касс.
– С Донной? Да ну! Ты ее трахнул? Она умеет показать класс. Как она поживает? Когда мы виделись с ней в последний раз, она снова катилась по наклонной. – Пинеро хихикнул. – Наркотики, знаешь ли. Эта сучка постоянно сидит на какой-нибудь дряни.
– Что ты хочешь сказать?
– Не зацикливайся, Билли. Жизнь коротка. Эй, ты все еще носишь повязку? Брось. Посмотри вокруг. Ты не видишь половины мира. Наступает заря нового дня.
После того как Пинеро повесил трубку, Демпси несколько минут сидел, вспоминая
Неподалеку от школы танцев, на углу Тридцать четвертой и Лексингтон, в кафе за овальными черными столиками беззаботно болтали жизнерадостные бизнесмены. Запотевшие окна скрывали уличную пробку, торопливо шагающих с поднятыми воротниками и опущенными головами прохожих и потемневший снег на тротуаре. Марина провела Демпси к столику у стены. Она была в белой шерстяной кепке, в свитере и в джинсах; с разрумянившимися от мороза щеками. Глядя на нее, Демпси хотел забыть и про фотографию, и про татуировку на теле Донны. Он хотел завести легкий непринужденный разговор, но когда Марина подняла на него глаза и улыбнулась, сказал:
– Я сейчас заходил к одной женщине, у которой такая же татуировка, как у тебя... на бедре.
Улыбка затрепетала и померкла.
– На бедре? Мне следует ревновать?
– Нет. Она была мертвой.
Потрясение Марины казалось неподдельным.
– Я видел фотографии, – сказал Демпси. – На одной из них ты лежишь на бетонном полу. В центре нарисованного овала, похоже послужившего образцом для твоей татуировки. И собираешься заняться сексом с Пинеро.
Марина уронила лоб в ладонь, загораживая от него глаза.
– Фотография сделана в комнате для частных вечеринок, – сказал он.
– Я знаю.
– На подушках сидят люди и смотрят.
– Я знаю, – раздраженно сказала она.
– Не хочешь рассказать мне об этом?
– Нет. А ты чем занимался все эти семь лет? Мне жаль, что ты видел снимки, но это ничего не значит.
– Не значит для кого?
– Для меня! – В голосе Марины зазвучали резкие нотки. – Разве ты никогда не хотел трахаться? Разве ты никогда не трахался с бабами, которых не любил?
Пара – за соседним столиком – придурковатый парень лет двадцати пяти в лыжном свитере и модно одетая женщина лет на десять старше – с интересом смотрела на Марину.
– Ты хочешь, чтобы я объяснила свое поведение? – спросила она. – Это сделает тебя счастливым?
– Послушай, я просто...
– Я не обиделась. И мне не стыдно. У меня поехала крыша, когда я оказалась в большом городе. Подсела на наркотики, жила немного беспорядочно.
Женщина за соседним столиком перестала обращать на них внимание, но парень все еще поглядывал на Марину.
– У Тико можно было достать дозу. Пара затяжек, и тебе на все наплевать. Он вроде как уговорил меня тогда, но решение приняла я сама. – Марина сняла шерстяную кепку и тряхнула волосами. – Тогда у меня ехала крыша, но сейчас я совсем другая. Господи, я уже почти год ни с кем не спала!
Демпси отступил:
– Не мне тебя судить.
– Да ну? – Марина откинулась назад.
– Просто я здорово расстроился. Не ожидал ничего подобного.
Она выжидающе молчала.
– Я имею в виду всю эту историю с Пинеро.
Она снова разозлилась.
– Которую ты расследуешь? По-твоему, я в ней замешана?
– Нет, но возможно, ты располагаешь полезной информацией.
– Какой?
– Позволь мне задать тебе несколько вопросов. Постарайся не заводиться. Хорошо?
После непродолжительного молчания она сказала:
– Ладно.
– Татуировка. Откуда она у тебя?
Марина раздраженно вздохнула.
– Ты не имеешь права меня допрашивать.
– Это не допрос.
– Но и не беседа о пустяках! – Она обхватила ладонями чашку. – Пинеро постоянно заигрывал со мной, все пел мне, какая я страстная, ну и все такое. Вроде как в шутку. Я знала, что он не просто шутит, но не придавала значения. Он принялся рассказывать мне про свой клуб. «Черное солнце». Как они каждую неделю принимают в клуб очередную девушку. Донимал меня своими рассказами не помню точно, как долго, но несколько месяцев подряд. Он говорил, что всем девушкам нравится. Они получают бесплатную дозу, красивую татуировку. Я все время повторяла, что это не для меня. Но потом я рассталась с парнем, который мне по-настоящему нравился, и начала попивать, покуривать. Однажды ночью я вдруг подумала – а какого черта! Вроде как восстала. Сама не знаю, против чего. Против судьбы. Бога, против себя самой. Я уже ненавидела себя. Так сказал мой психиатр. Как бы то ни было, Пинеро отвез меня в одно местечко в Грин-Пойнт, и там мне сделали татуировку. Потом мы отправились на рейв, и он здорово накачал меня. Я ничего не соображала.
– Это мог быть не простой наркотик.
– Не знаю. Мог, конечно. Помню, меня страшно возбуждали парни, наблюдавшие за мной. Я чувствовала невероятную страсть. Просто животную. Все происходящее виделось в каком-то особом свете.
– Ты помнишь, что там вообще происходило?
– Довольно смутно. Там были барабаны. Барабанный бой. Не за дверью, а в самой комнате. По-видимому, запись. Я не видела там никого с барабаном.
Над ними склонилась официантка с подносом бледно-оранжевых ломтиков, напоминавших свежеиспеченную булку, и спросила, не желают ли они попробовать «нового тыквенного печенья».
– С удовольствием, – сказал Демпси. – Спасибо.
Когда официантка отошла, Марина сказала:
– Там была статуя на стене. Похожая на африканскую.
– Ты знала, что в комнате сидел Лара?
– Парень, которого ты?.. – Она осеклась с виноватым видом.
– Да. Парень, которого я застрелил. Он сидел на подушке.
– Он был там? Ты уверен?
– Могу показать снимок.
– Нет, – холодно сказала Марина.
– Вообще-то, я бы хотел, чтобы ты их посмотрела. Может, узнаешь кого-нибудь из мужчин.