Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Неизвестный на мгновение словно онемел, как бы раздумывая, не сообщить ли хозяину дворца о дерзости слуги, чтобы того наказали, а может быть, он просто удивился, услышав голос из вечно немых коридоров, в которых, казалось, никогда никого нет. Но потом снова заплакал. Голос из коридора продолжал что-то говорить, голос из комнаты плакал все тише и тише, чтобы все-таки было слышно, что рассказывают, и так продолжалось изо дня в день. Но слуге будто не давала покоя собачья чесотка, и он решил пойти еще дальше. От далекой, заброшенной комнаты к другой, побольше, с большой печкой. Оттуда слышался не плач, а смех и песни.

Когда человек поет, он не может думать, только чувствовать, сказал самому себе Грубач и дерзнул

и здесь рассказать свою историю. Некоторые голоса на мгновение затихли, вероятно чтобы прислушаться, но другие обратили все в смех и шутку, тут же забыв о незнакомом голосе из стены и о том, что он им сообщил. А Грубач двигался дальше и дальше по лабиринту коридора для слуг, от комнаты к комнате, от печки к печке, пока однажды вечером не оказался перед топкой, по другую сторону которой, в зале, высилась огромная королева печей и царила полная тишина, словно там никого нет. И здесь он тоже через огонь и стену рассказал свою историю, надеясь, что его и теперь не поймают. Но ошибся. Он был тут же обнаружен, ему выдали ребро от жареного вола, а его жене яблоко, и изгнали их из города, накинув ему на плечи лошадиную попону, на которой было написано:

ТАК АДАМ И ЕВА БЫЛИ ИЗГНАНЫ ИЗ РАЯ

* * *

Пока я пишу это, мне кажется, что и я, как некогда Грубач, сижу в мрачном и глухом коридоре, слышу голоса, смех и ссоры из освещенных и невидимых мне залов, которые я различаю только по размерам топок, которые их обогревают. Я медленно блуждаю по сплетению коридоров от печки к печке, развожу огонь и шепчу из темноты свою историю кому-то, кого не знаю и никогда не увижу. Я не знаю, какие лица у тех, к кому я обращаюсь сквозь огонь и стену, не знаю ни их пола, ни возраста, ни намерений, ни причин, по которым они плачут, ссорятся или веселятся. Но я твердо знаю, что если они меня обнаружат, они дадут мне ребро от жареного вола, моей жене яблоко и изгонят из города, накинув мне на плечи лошадиную попону, на которой будет написано: «Так Адам и Ева были изгнаны из рая».

На рассвете Филипп закончил чтение. Ферета крепко спала. Заснул и он. Проснувшись, они с трудом вспомнили, где находятся и что с ними произошло. Позавтракали, поехали в аэропорт и улетели в Швейцарию. С собой они взяли только ночную рубашку, пижаму и зубные щетки. В Швейцарии у него был знакомый галерист.

3

Другое решение

«Я — Филипп Рубор, а это моя жена Ферета Су. Мы забронировали номер по телефону. И хотя мы художники, у вас в отеле работать не собираемся», — улыбнулся Филипп человеку за стойкой администратора одного женевского отеля.

В отеле они оставались совсем недолго, через три дня переселившись в прекрасную, правда небольшую, швейцарскую квартиру, которую для них подыскал один знакомый, соотечественник. В квартире был даже балкон с пышными белыми и красными цветами в ящиках вдоль перил, такие же цветы росли и на окнах. А еще там были два ветра. Ферета предпочитала думать, что теплый ветер дует из Африки, а холодный — с Альп.

Надо заметить, что Ферета и Филипп по-разному приняли Женеву. Точнее, Ферета вообще ее не приняла. В их скромной женевской квартире одну — единственную большую комнату (все остальные были совсем маленькими) Филипп сразу же после переезда превратил в мастерскую с двумя мольбертами. Они стояли каждый в своем углу, как скелеты огромных птиц. В квартире они нашли оставшийся от предыдущего жильца, а может и от хозяина, большой горшок с прелестным комнатным деревцем и две книги. Ферета все чаще делала кисти для акварели из своих волос, но все реже рисовала и писала; он же, как обычно, целые дни проводил за подрамником.

* * *

В одну из своих первых недель в Женеве, более или менее устроившись, они пригласили на обед того самого швейцарского галериста и приятеля — соотечественника, у которого в Женеве был дом, а в Италии, у подножия Альп, замок, где они не раз гостили. Галерист носил прозрачный сетчатый галстук и черную козлиную бородку, как две капли воды похожую на купированный хвост его пса, которого он привел с собой. Псу поставили под стол плошку с едой и миску с водой, но Ферета все время боялась, как бы зверь под скатертью не укусил ее за ногу, защищая свой обед.

— Я слышал, мадам тоже художник? — спросил галерист с улыбкой, которая никак не хотела появляться на его губах. Словно он и его губы не были союзниками.

Ферета изобразила на лице точно такую же улыбку, вместо ответа достала из сумочки губную помаду и в мгновение ока, прямо на салфетке рядом с супом, который они в этот момент ели, изобразила пейзаж, который назвала «Полдень в говяжьем бульоне». Сложила салфетку и вручила ее галеристу.

— You paint using the make up? How long will it last? — поинтересовался человек с собакой.

— Never mind, — сказала она едко и добавила: — It is for you.

И тут же поняла, что мужу дело портит, а себе не помогает. Она замолчала, решив до конца обеда не говорить больше ни слова. И, наклонившись, заставила себя погладить собаку под столом, возможно, определив этим развитие многих последующих событий.

* * *

Как-то вечером, после Рождества, сидя перед только что начатой картиной, Филипп спросил Ферету, почему она не купит аквариум с рыбками, такой же как дома.

— Но я не дома, — возразила она, — и если останусь здесь навсегда, это будет равносильно смерти, ведь я здесь чужая. Имей в виду, тебя это тоже касается! Борхес знал это, потому-то и приехал сюда умирать.

— Борхеса здесь нужно было переводить, а наши картины переводить не надо. Наши картины — это pret-a-porter.

А когда он позже спросил ее, почему она теперь так мало работает, Ферета ответила ему словами, которые стали решающими для дальнейшего течения их жизни:

— Прошу тебя, не задавай мне никаких вопросов. Особенно о работе. Когда мы с тобой познакомились, ты был для меня, да и не только для меня, настоящим богом живописи. Представь, что начинаешь чувствовать, когда божество просит у тебя совета. Ты не умеешь думать ни о чем, кроме живописи. А с меня довольно. У меня нет уверенности, что я рождена для искусства. Ты живешь для того, чтобы писать картины, я же пишу их, чтобы жить. Твоя жизнь это не вполне жизнь, твоя жизнь — это живопись. Тебе восемьдесят лет, ты болен, и мы навсегда упустили шанс красиво прожить свой век. А ведь могли бы, и я в свое время тебе об этом говорила, но ты меня не понимал. Теперь уже поздно. Кроме того, должна признаться, что я не могу работать в одной комнате с тобой. Я слышу каждую твою мысль, я не глядя знаю, какую краску ты собираешься нанести на холст. Более того, я вижу, как ты выискиваешь эти самые краски у природы и копишь в своей памяти. А я? Длина наших волн, или их частота, в этой комнате не совпадают, они создают друг для друга помехи. Я чувствую себя любительским радиоприемником, который пытается настроиться на частоту CNN. Короче говоря, я хочу жить, а не играть в искусство.

— Это просто означает, что я тебе уже не нужен. Ни я, ни мои картины.

— Прошу тебя, о живописи больше ни слова. Она — то нас сюда и завела. Похоже, что люди искусства в начале и конце жизненного пути сталкиваются с одними и теми же проблемами. Восход славы и ее закат очень похожи. Поэтому мы с тобой находимся в чертовски одинаковом положении. Разница только в деньгах, которые продолжают течь к тебе по какой — то инерции.

— Может быть, она заслуженная, эта инерция? Если хочешь, давай пригласим твою дочь Гею пожить с нами.

Поделиться:
Популярные книги

Пустоцвет

Зика Натаэль
Любовные романы:
современные любовные романы
7.73
рейтинг книги
Пустоцвет

Сумеречный Стрелок 2

Карелин Сергей Витальевич
2. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 2

Лорд Системы 8

Токсик Саша
8. Лорд Системы
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Лорд Системы 8

Безымянный раб [Другая редакция]

Зыков Виталий Валерьевич
1. Дорога домой
Фантастика:
боевая фантастика
9.41
рейтинг книги
Безымянный раб [Другая редакция]

Курсант: Назад в СССР 4

Дамиров Рафаэль
4. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.76
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 4

На границе империй. Том 6

INDIGO
6. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.31
рейтинг книги
На границе империй. Том 6

Стрелок

Астахов Евгений Евгеньевич
5. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Стрелок

Заход. Солнцев. Книга XII

Скабер Артемий
12. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Заход. Солнцев. Книга XII

Последняя Арена 2

Греков Сергей
2. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
6.00
рейтинг книги
Последняя Арена 2

Мастер 2

Чащин Валерий
2. Мастер
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
попаданцы
технофэнтези
4.50
рейтинг книги
Мастер 2

Проклятый Лекарь IV

Скабер Артемий
4. Каратель
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Проклятый Лекарь IV

Сумеречный стрелок 7

Карелин Сергей Витальевич
7. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный стрелок 7

Предатель. Цена ошибки

Кучер Ая
Измена
Любовные романы:
современные любовные романы
5.75
рейтинг книги
Предатель. Цена ошибки

Идеальный мир для Лекаря 5

Сапфир Олег
5. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 5