Мушкетер и фея
Шрифт:
– Эй! Что ли, есть там кто? – раздался громкий и ясный бабкин голос.
Шпуня с Рудькой подскочили, оглянулись и только сейчас заметили опасность. Рудька стремительно упал между грядами и заполнил своим грузным телом всю межу. Шпуне падать стало некуда. Он поджал ногу и раскинул руки, стараясь доказать, что пугало – вот оно, никуда не делось.
Пока бабка Наташа была без нужных очков, такая замена могла сойти. Шпуня стоял не дыша, хотя у него сразу зачесался нос, а старые трикотажные штаны стали сползать, потому что резинка была слабая. Шпуня с завистью думал о толстом
На бабкином носу появились блестящие окуляры. Шпуня замер и услышал, как звенит кругом мирная летняя тишина. В этой тишине бабка сказала:
– Тьфу, будьте вы неладны… – Значит, стекла оказались не те. Но бабка энергично продолжила поиски и почти сразу вынула другие очки. Все мальчишки знали, что в своих дальномерах она четко видит до самого горизонта. Бабка водрузила очки на нос, и Шпунины нервы не выдержали. Он ринулся в бега.
Рудольф бросился за Шпуней, и они в один миг достигли забора – как раз там, где была тайная лазейка. Шпуня рассчитал, что с размаха проскочит узкую дыру. И проскочил бы. Но толстый Капустин надеяться на это не мог и решил рывком преодолеть забор. Когда Шпуня стремительно ввинтился в лаз, Рудька вскочил на нижнюю перекладину. Она крякнула, опустилась и припечатала Шпунину поясницу.
Рудька упал с забора на улицу, вскочил и помчался с быстротой, удивительной для столь упитанного школьника. Напрасно Шпуня сдавленно вопил ему вслед, умоляя о помощи. Капустин скрылся. Проклиная предательство, Шпуня задергался в ловушке. Но осевшая балка будто крепкой ладонью прижимала к земле похитителя исторических ценностей.
Юрик видел из укрытия, как дрыгаются и скребут но траве Шпунины ноги в выгоревших трикотажных штанинах. Увидел это и пес Родька. Подскочил и весело загавкал. Он, конечно, не хотел Шпуне вреда, а просто решил, что это игра, и радовался от души.
На шум подошла бабка Наташа. Она сменила дальномеры на очки ближнего прицела и некоторое время наблюдала за суетливым дерганьем ног. Потом через калитку вышла на улицу. Шпуня безнадежно затих. Бабка с любопытством осмотрела его "с фасада". Они встретились глазами и ничего не сказали друг другу. Бабка задубелой ладонью бесстрашно ухватила и выдернула у забора крапивный стебель. Помахала им и пошла к калитке. Шпуня проводил ее тоскливым взглядом. Потом слабо дернулся еще раз и стал ждать неизбежного.
Ждать пришлось долго. Бабка не спешила. Юрик видел из кустов, как она пошла в сарайчик и вынесла оттуда скамеечку, на которую обычно садилась, чтобы подоить козу Липу. Она протерла сиденье передником, принесла скамеечку к Шпуниным ногам, удобно села, положила на колени крапиву и аккуратно поддернула пышные рукава кофты.
Юрик, замерев, как лягушонок вблизи от цапли, и не мигая, смотрел на зловещие бабкины приготовления…
А Шпуня ничего этого не видел и не чуял. Ему казалось, что времени прошло очень много. Он даже стал глупо надеяться, что бабка по старости лет про него забыла, крапиву отдала на обед Липе, а сама занялась хозяйственными делами. И может быть, сейчас на улице появится кто-нибудь из приятелей, освободит Шпуню, и они пойдут искать подлого и вероломного Рудольфа Капустина…
В конце улицы показался мальчишка-велосипедист. Шпуня задрожал от радостного нетерпения. Но тут же опечалился. Это был не союзник и вообще не мальчишка, а Катька Зарецкая в шортах и майке.
Шпуня схватил валявшуюся рядом суковатую палку и взял ее на изготовку, как автомат.
Катя подъехала и очень удивилась:
– Шпуня! Ты что здесь делаешь?
Именно в этот горький миг Шпуня ощутил, как заскорузлые бабкины пальцы взялись за резинку его штанов.
– Ды-ды-ды… – сказал он, делая вид, что ведет огонь короткими очередями. – Ды-ды-ды-ды… Ды-дых…
Катькины ресницы распахнулись от изумления.
– Уходи, – быстро сказал ей Шпуня. – Мы в войну играем, не мешай.
– С кем ты играешь? – опять удивилась Катька.
Вместо ответа Шпуня вдруг выкатил глаза и часто задышал.
– Шпуня, что с тобой?
– Ранили, – плаксиво сказал Шпуня. – Из огнемета… Да уходи ты!
– Кто тебя ранил? Никого не видно.
Шпуня опять задышал, будто глотнул горячей липкой каши, и со стоном объяснил:
– По тылам бьет зараза, из укрытия… Ой, ой, ой… Ну, уходи же скорее, ты меня демаскируешь! Человек в засаде, а она…
Катя пожала плечами и уехала, не оглянувшись на ненормального Шпанькова, который, видимо, совсем поглупел за каникулы…
Бабка тем временем отбросила измочаленный крапивный стебель, встала, ухватила крепкими руками перекладину и, кряхтя, приподняла ее.
Шпуня вылетел из лазейки, как… Можно сказать, как стрела, как пробка из бутылки, как ракета, как пуля. Но, пожалуй, он вылетел, как все это вместе взятое. И понесся, натягивая штаны почти до подмышек.
Бабка Наташа погрозила Родьке и понесла в сарай скамеечку. Юрик тихо подождал, когда она скроется. Потом проверил перекладину: не осядет ли опять? – и скользнул на улицу. Там он увидел Катю, которая возвращалась на велосипеде из магазина.
Юрик остановил ее и про все рассказал.
В ожидании Кати Джонни мечтал. Он закрывал глаза и представлял совсем как наяву, будто держит на коленях тяжелый, черный, рябой от старости шлем, с которого сыплются чешуйки ржавчины…
Вот это будет новость! На весь город. Надо попросить Серегу Волошина, чтобы написал в газету заметку. "Историческая находка школьника Евгения Воробьева…" Придется, конечно, ради справедливости и бабку Наташу упомянуть. И обязательно Катю… А Катни двоюродный брат Тимофей пусть сделает снимок для газеты. С подписью…
В музее надо повесить под шлемом подробную надпись: кто нашел шлем и когда. После этого ни Шпунин синяк, ни история в парке не смогут ни капельки повредить Джонниному авторитету.
Тут Джонни одернул себя: надо прежде всего думать не о личных целях, а о научной пользе. Но о личных целях все равно думалось: "Придется перед газетной съемкой припудрить синяк, а то Шпуня будет всем показывать снимок и хвастать: это я ему вделал… И хорошо бы сняться прямо в шлеме… "
Джонни размечтался так, что не заметил, как Юрик и Катя перебежали улицу и проскочили во двор.