Мушкетер
Шрифт:
Впоследствии я не раз корил себя за то, что не бросился на поиски отца немедленно. Но мои колебания объяснялись властным характером господина де Порту, который не терпел вмешательства в свои дела. И, кроме того, я знал, сколь силен и искусен во владении оружием мой отец, потому не испытывал настоящего беспокойства за исход возможного поединка. Даже если предположить, что его противник несколько моложе, по описанию Селестена можно было понять, что он проделал неблизкий путь, и значит, устал.
Поэтому прошло еще полчаса прежде, чем я все-таки отправился на поиски отца – не столько действительно встревожившись, сколько побуждаемый Селестеном и отцом Амвросием, тоже начавшим выказывать волнение. Все это время я поглядывал в сторону, указанную старым слугой, надеясь вот-вот увидеть там знакомую фигуру. Но никто не появился, и мне передалось волнение окружающих. Я проверил на всякий случай, легко ли достается шпага из ножен, не застрянет ли в нужный момент, – после чего приказал оседлать лошадь.
Поскольку Вулкана взял мой отец, мне пришлось довольствоваться старушкой Пальмой. По счастью, она уже была взнуздана и оседлана, так что дорога заняла не более четверти часа. Вскоре глазам моим открылась площадка, имевшая форму почти правильной окружности и поросшая низкой травой.
Сердце у меня упало, когда я увидел отца, неподвижно лежавшего на самом краю площадки, отвесно обрывавшейся к долине Вера. Более никого здесь не было. Таинственный незнакомец исчез бесследно, завершив поединок в свою пользу. Мои же колебания, а ранее – опасения Селестена, – возможно, стоили отцу жизни.
Я бросился к нему. Господин де Порту оказался в сознании, но потерял много крови: оружие противника оставило широкий разрез, который отец пытался закрыть платком. Рана показалась мне опасной. Спешно сняв рубашку, я разорвал ее на несколько полос и, как умел, перевязал его. Все это время отец молчал, то ли от слабости, то ли по какой-то другой причине. Лишь один раз с его крепко сжатых губ сорвался слабый стон – когда мои действия причинили ему сильную боль.
К счастью, незнакомец не забрал нашего Вулкана – возможно, он очень торопился. Перевязав рану, я усадил отца на смирную Пальму; сам же поехал рядом на Вулкане, поддерживая раненого в седле. Медленно, шагом, под недовольное фырканье моего резвого жеребца, мы добрались до усадьбы. Во время возвращения отец сохранял сознание, но молчал. Уже во дворе он лишился чувств и начал валиться из седла. Я бы, наверное, не удержал его, но Селестен и Жак пришли мне на помощь. Бережно приняв отца на руки, они отнесли его в дом и положили в постель. Когда я снимал с него сапоги, он снова пришел в себя. Взгляд его сразу жен стал вполне осмысленным.
– Исаак, – слабым голосом сказал отец. – Поставьте стул поближе и садитесь. Вы несведущи во врачевании, пусть Селестен сходит за отцом Амвросием. Наш священник кое-что понимает в этом деле...
Селестен бросился исполнять поручение, а я пододвинул стул к отцовской постели. Господин де Порту лежал с закрытыми глазами. Полотняные ленты, которым я перевязал его рану, набухли от крови. Он попросил пить, я тотчас подал ему ковш с водой, подслащенной виноградным соком. Утолив жажду, отец сказал:
– Исаак, судьба воспротивилась моему желанию и поощрила ваше. Следуйте же ему и поезжайте в Париж... – тут он закашлялся, и на губах его выступила кровавая пена.
– Успокойтесь, – поспешно сказал я, – вам не следует говорить, это отнимает у вас силы. Постарайтесь немного поспать до прихода отца Амвросия.
Отец отрицательно качнул головой.
– Помолчите, Исаак, – в его голосе, несмотря на слабость, появились знакомые властные нотки. – Если я говорю вам, что должен кое-что сказать, то извольте слушать внимательно... Подложите мне под голову подушку и приподнимите меня – я хочу вас видеть... Да, – сказал он, когда я исполнил его просьбу, – вы можете ехать. По-моему, отец Амвросий уже здесь – я слышу его шаги в зале. Проводите его сюда и оставьте нас одних. Но не уходите, вы мне скоро понадобитесь.
Видно было, что отцу очень тяжело давалось каждое слово. Тем не менее, я надеялся, что оружие незнакомца не задело важных внутренних органов, и слабость раненного определялась только потерей крови. Я вышел из спальни, едва не столкнувшись в дверях с нашим священником, который тащил большой кожаный мешок. В этом мешке отец Амвросий носил медицинские инструменты и целебные снадобья.
Я с нетерпением расхаживал у закрытой двери спальни, ожидая, когда священник выйдет – не только для того, чтобы узнать о состоянии раненого, но и чтобы продолжить разговор с ним. Селестен бестолково топтался здесь же. Видно было, что он корит себя за промедление, и считает несчастье, случившееся с хозяином, своей виной. Я испытывал сходные чувства. Хотя и слуга, и я вели себя так, как заведено было в нашем доме. Обратись Селестен ко мне сразу по отъезду господина де Порту, не промедли я около часа уже после того, как узнал о поединке с незнакомцем, ранение отца можно было предотвратить. Но страх перед гневом Авраама де Порту и для меня, восемнадцатилетнего юнца, и для старика Селестена перевесил.
Это был серьезный урок, который я надолго запомнил. Мне кажется, именно тогда я почувствовал себя по-настоящему взрослым. Тогда же я дал себе слово разыскать убийцу, чего бы это не стоило.
Отец Амвросий возился долго. Сквозь тяжелую дверь я слышал, что он что-то говорит раненому – с ласково-увещевательными интонациями. Его несколько раз прерывали стоны. Примерно через час отец Амвросий выглянул в залу и попросил меня принести бумагу и письменные принадлежности. Лицо его было весьма озабоченным, из чего я сделал вывод, что положение господина де Порту хуже, чем ожидалось. Но расспрашивать я не стал, молча подал ему просимое. Священник исчез за дверью. Прислушавшись, я различил только голос отца – видимо, он что-то диктовал отцу Амвросию.
Я сел в кресло, которое обычно занимал отец, и задумался. Неожиданные известия, обрушившиеся на меня за последние дни, вызывали множество вопросов. Чувства, которые я испытывал, были сродни тем, которые однажды охватили меня в детстве, во время купания в Вере. Я тогда далеко отплыл от берега и вдруг попал в водоворот. Мне показалось, что чья-то жестокая рука вертит меня то в одну, то в другую сторону; я же, не имея никакой возможности сопротивляться, лишь изо всех сил бью по воде руками, пытаясь угадать направление, в котором меня подталкивает невидимый и безжалостный игрок.
Пребывая в таком состоянии, я не заметил, что отец Амвросий уже некоторое время стоит передо мной, встревожено на меня глядя. Я поднялся, опираясь на шпагу, как на трость.
– Он вас зовет, сударь, – тихо сказал священник. – Рана оказалась весьма опасной. Насколько я могу судить, задет важный кровеносный сосуд. Господин де Порту – сильный человек, но, думаю, он не переживет сегодняшней ночи. Мужайтесь, сын мой.
Я направился в спальню отца, оставив оружие на кресле. Ноги мои подкашивались от волнения. Отец Амвросий не сопровождал меня. На мой вопросительный взгляд, он ответил: