Мусоргский
Шрифт:
Балакирев и Стасов вышли из палаты, полные тягостного чувства. Что-то сложное, противоречивое почудилось им в поведении друга – такое, перед чем даже близкие люди бессильны.
Он остался один. Больше в тот день никто к нему не заходил. Только врач наведался, затем фельдшер.
Мусоргский
В палате смерклось. Вошел санитар и поставил на стол лампу.
Мусоргский приоткрыл глаза и опять закрыл. Углы палаты ушли в темноту, на лицо больного падал кружок света от лампы.
Санитар зашел еще раз и, увидев, что больной дремлет, привернул огонь. Кружок света стал бледнее и почти слился с темнотой палаты.
Он очнулся и, увидев свет на столе, сделал его ярче, потом взял в руки Берлиоза и попробовал читать. Вскоре книга выпала из рук, и Мусоргский то ли снова заснул, то ли впал в забытье.
Через матовое стекло в коридор проник слишком яркий для ночного времени свет. Санитар, заметив это, собирался войти, чтобы погасить лампу.
Как раз за минуту до того Мусоргский проснулся. Во сне что-то стало его душить, и он с трудом вырвался из кошмара, овладевшего им. Он вздохнул шире, стараясь отогнать от себя кошмар, и с ужасом почувствовал, что ему нечем дышать и он сейчас задохнется.
Мусоргский хватал воздух руками; он делал отчаянные движения, чтобы спастись от удушья. Спасения не было.
– Все кончено! – вдруг крикнул он. – Ах я несчастный!
В это мгновение санитар и приоткрыл дверь. Услышав голос больного, он подошел; ему показалось, что тот говорит в забытьи.
Лоб
Мы подошли к концу. Повесть о жизни великого музыканта досказана.
Есть еще одна повесть, которую можно было бы написать: о посмертной жизни его творений. Вражда, ненависть, равнодушие не сумели убить ту правду, которую Модест Мусоргский принес с собой. Она в конце концов восторжествовала.
Тридцать лет «Хованщина» не могла проникнуть на казенную сцену, но еще до дней Октября возродилось для новой жизни имя гениального композитора. Россия и запад с изумлением открыли редчайшие сокровища его творчества.
Признание, однако, не было всенародным. Оно не могло стать всенародным до тех пор, пока сам народ не стал хозяином своей жизни.
Это был тот народ, которому Мусоргский отдал все свои силы. Вместе с часом его победы пришел час торжества идей великого музыканта.
Борясь и страдая, Мусоргский донес правду, которую защищал, до следующих поколений. Она перешагнула через его эпоху и дошла до эпохи нашей, найдя страстных поклонников, убежденных продолжателей и, что всего важнее, признание миллионов.
Признание стало всеобщим. Сегодня на карте мира нет такой страны, где не знали бы «Бориса Годунова», «Хованщины» и других творений Модеста Мусоргского.
Он пламенно верил в добро, в справедливость, в чистоту дружбы, в светлые силы жизни, и все, во что он верил и за что боролся, в конце концов победило.
В жизни побеждают светлые силы, читатель.