Муссон
Шрифт:
— Есть, капитан.
Четвертый помощник поднес руку к шапке.
Он не пьет и поэтому особенно подходит для такой обязанности.
— Аболи, поставь у сходен людей с саблями и пистолетами. Мы не хотим, чтобы воры обчистили корабль или шлюхи занимались своим делом прямо на палубе. Иначе придется обнажить кинжалы… — он едва не сказал «снова», но вовремя сдержался, не желая напоминать о конфликте между своими сыновьями.
— Мистер Фишер, вы займетесь торговлей со шлюпками — у вас это хорошо получается.
Он может положиться на Большого
— Мистер Уэлш поможет вам и расплатится с лодочниками.
У Уэлша множество обязанностей — от учителя до секретаря и казначея.
Офицеры разошлись по местам, чтобы исполнить поручения, а Хэл прошел к борту. Он смотрел на подваливающие шлюпки. Они доверху были нагружены свежими продуктами: картошкой, еще не очищенной от земли, капустой и яблоками, инжиром и тыквами, кусками свежей красной баранины и ощипанными цыплятами. Сегодня вечером команду ждет пир. Хэл смотрел на этот рог изобилия, и рот у него наполнился слюной. На исходе долгого плавания все моряки испытывают всепоглощающую тягу к свежим продуктам. Некоторые уже перегнулись через борт и торговались. Те, у кого есть деньги, готовы были платить по пенни за единственную свежую картофелину.
Их снедала алчность — они хватали толстые белые клубни, вытирали с них землю об одежду, словно это были яблоки, и пожирали сырыми, с радостью прожевывая вяжущую белую мякоть.
К Хэлу подошел доктор Рейнольдс.
— Что ж, сэр, большое облегчение снова оказаться в порту. На борту уже двадцать шесть случаев цинги, но до отплытия все больные выздоровеют. Это чудо и загадка, однако воздух суши излечивает даже самые тяжелые случаи — людей, которые потеряли зубы и слишком слабы, чтобы держаться на ногах. — Он протянул Хэлу спелое яблоко. — Взял из покупок мистера Уэлша.
Хэл откусил от яблока и закрыл глаза от удовольствия.
— Пища богов, — сказал он. Сок заполнил его рот и, как сладкое масло, потек в горло. — Мой отец говорил, что цингу вызывает отсутствие свежей пищи, — сказал он врачу и откусил большой кусок.
Доктор Рейнольдс с сожалением улыбнулся.
— Ну, капитан, не в обиду вашему безупречному батюшке будь сказано — весь мир знает, что он был великим человеком, — но сухари и соленая свинина — отличная пища для любого моряка. — Доктор Рейнольдс умудренно покачал головой. — Иногда приходится слышать самые удивительные теории от людей, не сведущих в медицине, однако болезнь вызывает морской воздух и ничто иное.
— Как мои сыновья, доктор? — спросил Хэл, искусно меняя тему.
— Томас — здоровое молодое животное, и, к счастью, почти не пострадал. Рана неглубока, я зашил ее кишками, и она очень быстро заживет, если, конечно, не воспалится.
— А Гай?
— Я уложил его на койку в вашей каюте. Его легкие были заполнены морской водой, и иногда это порождает болезненный выпот. Но, думаю, через несколько дней последствия его ныряния пройдут.
— Благодарю вас, доктор.
На палубе вдруг
Аболи схватил за плечо одного из готтентотских мальчишек, поднимавшегося по лестнице с корзиной фруктов.
— Эй, красивый мальчик! — сказал он. — Да мальчик ли ты?
У его жертвы было лицо сердечком, безупречная золотистая кожа и раскосые азиатские глаза. Действия Аболи вызвали поток произнесенных высоким голосом оскорблений на необычном щелкающем языке, мальчик вырывался из больших рук Аболи. Аболи со смехом сорвал с его головы шляпу, и на плечи мальчишки упала копна густых черных волос.
Аболи одной рукой поднял отбивающуюся жертву в воздух, а другой сдернул ее шаровары до колен.
Экипаж радостно завопил, увидев полный желтый зад и полные бедра, между которыми размещался темный треугольник — признак явной женственности.
Вися высоко в воздухе, девушка кулаками била Аболи по лысой голове, а когда это не помогло, впилась ему в глаза длинными острыми ногтями, отчаянно пинаясь при этом.
Аболи подошел к борту и выбросил девушку за него легко, словно бродячего котенка. Товарищи втащили ее в лодку и привели в порядок ее одежду. Девушка — с нее потоками текла вода — выкрикивала оскорбления смотревшим на нее с борта морякам.
Хэл отвернулся, чтобы скрыть улыбку, и прошел туда, где у грот-мачты в окружении близких стоял мистер Битти; вся семья смотрела на берег и оживленно обсуждала новую землю. Хэл приподнял перед женщинами шляпу, и миссис Битти расплылась в довольной улыбке.
Каролина, напротив, избегала смотреть ему в глаза. Так повелось с той ночи в пороховом погребе.
Хэл обратился к мистеру Битти:
— Мы простоим здесь на якоре много дней, возможно, даже недель. Я должен дождаться прибытия «Йомена», и у меня есть здесь и другие дела. Уверен, вы хотите перевезти семью на берег, чтобы женщины отдохнули от тесных кают и могли размять ноги. Я знаю в городе достаточно удобных квартир.
— Отличная мысль, сэр! — с воодушевлением отозвался мистер Битти. — Я уверен, сэр Хэл, что на вас это не сказывается, но нам, жителям суши, корабельная теснота весьма досаждает.
Хэл кивнул в знак одобрения.
— Я отправлю с вами на берег молодого Гая. Думаю, вам пригодится на суше секретарь.
Он был доволен, что добивается осуществления двух целей: во-первых, разделяет Тома и Гая, во-вторых, разлучает Тома с Каролиной. И те и другие обстоятельства в любой момент могли взорваться, как бочонок с порохом.
— Я перевезу вас на берег, как только удастся спустить шлюпки, хотя, вероятно, сегодня уже поздно. — Он посмотрел на заходящее солнце. — Соберите вещи к утру.
— Вы очень добры, капитан.
Мистер Битти поклонился.
— Вам было бы неплохо нанести при случае визит вежливости голландскому губернатору. Его зовут Ван дер Штель, Симон ван дер Штель. Я буду очень занят на корабле, и вы окажете мне большую услугу, взяв на себя эту обязанность от моего имени и от имени Компании.