Мутабор
Шрифт:
Покружив по комнате, поканючив-поворчав, Муха уселся на стул и начал переодеваться. Я сел на кровать и, чтобы не смотреть на Муху, уставился в угол.
Не помню, откуда у меня появился этот полиэтиленовый пакет. Просто увязался за мной с одной из дружеских посиделок-вечеринок после тяжелой смены. Такой черный пакет с огромными зелеными глазами и подписью вместо усов «Кэтс». Каких только слов не выдает сладострастный язык, мне ли не знать! Может, этот пакет был выпущен в рекламную поддержку мюзикла «Кошки». А может, так называется фирма или даже корпорация. В общем, кто разберет,
– Кэтс, – вспомнив о Кате, я схватил барахло со стула и засунул под кровать. Потом стремглав сбежал по лестнице, чтобы пригласить Кэт на чай с молоком. Она нехотя вышла из цивильной машины на неприглядную окраинную улицу. Вальяжно вошла в общежитие, где спешно собравшийся приятель чуть не сшиб ее с ног. Кэт недовольно вскрикнула, а Муха и носом не повел. Сделал вид, что знать меня не знает. При этом он глаз не отводил от Кати. Можно сказать, съел ее глазами, предварительно раздев.
2
– Ну и где твой друг? – спросила Катя, когда мы вошли в квартиру.
– Вот он, – указал я на пакет. А что мне еще оставалось делать? Как выкручиваться?
Пакет я оставлял возле дверей нашей с приятелем холостяцкой конуры. Я полюбил этот пакет, сам не зная за что. Иногда, просыпаясь на боку, первым делом я видел его, свернувшегося, как и я, калачиком и смотрящего на меня зелеными глазами.
«Интересно, что скрывается за его гладкой, блестящей на солнце сиамской шкурой и выразительным взглядом?» – думал я и тут же вспоминал весь вчерашний день. У меня есть особенность. Я, как тягловая лошадь, никогда не возвращаюсь домой с пустыми руками. Всегда стараюсь притащить какую-нибудь добычу – будь то сыр, хлеб или кефир. Словно у меня семеро щенят по лавкам.
Я пру домой все, что попадается под руки: бесплатные рекламки и открытки в магазинах, оставленные газеты. Возвращаясь, я выгребаю содержимое почтового ящика и пру его целиком домой, загрузив в свой пакет, чтобы разобрать утром.
И всюду, куда бы я ни шел в последнее время, я обязательно брал с собой этот черный пакет «Кэтс» на привязи-ручках. Хотя кошки и гуляют сами по себе…
Скоро он, наверное, изотрется и прохудится в углах. Или у него оторвется ручка и он убежит восвояси на помойку. А жаль, как-то я к нему тоже привязался. Что-то я чересчур доверчив и сентиментален.
– Забавно! – улыбнулась Катя.
– А знаешь, где я его подобрал? Смотри, однажды вечером я ехал в вытянувшемся, как такса на поводке, троллейбусе и увидел старуху в дождевике, хотя целый день не было дождя и ничто его не предвещало. В таком странном полиэтиленовом дождевике с капюшоном и с ушками-уголками на голове. Она держала на коленях большую коробку, в которую умиленно заглядывала, а иногда и залезала морщинистой рукой, делая нежные поглаживающие движения. И ее губы, как две морщины, шептали нежности. Содержимого коробки мне не было видно. Возможно, она носила дождевик, как плащ, для тепла. И разговаривала с тем, кто находился в коробке, потому что ей не с кем было больше поговорить. Но у меня закралось подозрение… я подумал: раз нет дождя, то, возможно, и в коробке никого нет.
– И что тут такого? –
– Просто подумал, – пожал я плечами, – подумал, что тебе интересно услышать… Но дальше будет еще интереснее, потому что дальше один пассажир, сидевший передо мной, встал и направился к выходу. Я проводил его глазами. Смотрел, как он выскочил на остановке и побежал под проливным дождем. Так он бежал, пока не растаял в ночи. Только после этого я перевел взгляд на сиденье и обнаружил этот черный пакет. Он лежал, сжавшись комочком.
Что делать в такой ситуации? Отдать пакет водителю троллейбуса? Мы уже подъезжали к конечной остановке, и я решил посмотреть, что в пакете. А вдруг там бомба? И может, как только я коснусь пакета, кошка выпустит когти и раздастся мощный взрыв? Все тогда были напуганы серией терактов.
Я решил вынести пакет на улицу и уже там посмотреть, что в нем лежит. И если там не бомба и не мусор, а какая-нибудь ценная вещь, то пакет я бы вернул водителю. Троллейбус минимум минут десять стоит на конечной. А если бомба… почему-то от этой мысли мне стало страшно за бабушку с коробкой.
3
В общем, я аккуратно взял пакет и уже собрался с ним выйти, как в салон ввалился контроль.
– Ваши билетики! – подошли они сразу ко мне. Потому что у бабушки, ясен перец, пенсионный проездной. А больше никого и не было в троллейбусе.
Но откуда у ишака алмаз? Забыл тебе сказать, что на работе я тогда получал не шибко, еще не научился ишачить и старался экономить на всем. В общем, я ехал зайцем, то есть билета у меня не было. Тогда контролеры стали требовать, чтобы я заплатил штраф. Иначе они угрожали забрать меня на пятнадцать суток в обезьянник.
Но денег на штраф у меня тоже не было, в чем я и признался им.
– Давай выворачивай карманы, – потребовал один.
– А что у тебя в пакете? – спросил другой, когда я вывернул все карманы и даже попрыгал на одной ноге, как цапля.
Что мне тут было делать? Признаться, что пакет не мой? Но тогда они меня точно сдадут ментам.
– Да так, всякая ерунда, – сказал я. – Если хотите, можете взять себе.
И тогда один что было сил пнул ногой прямо в этот пакет. А поскольку я держал пакет за ручки, досталось и мне, удар пришелся и по самому чувствительному месту. От неожиданности и боли я замяукал, как раненый зверь.
– Чурка ты недорезанный, обезьяна небритая, глумиться над нами вздумал, – кричал тот, который меня не пинал. – Мы тебя, козел, кастрируем сейчас, понял?
Его слова показались особенно обидными и ранили сильнее, но я старался не показывать этого и сделать как можно более равнодушный вид. В итоге меня, израненного, на том же троллейбусе довезли в троллейбусный парк на другой конец города и там продержали в какой-то контролерской будке, походившей на собачью конуру. Никогда не забуду зрелища. Пустые троллейбусы стояли, опустив свои рога. В темноте горел лишь один тусклый фонарь над сторожкой, и мне показалось, что троллейбусы – стадо травоядных бизонов.