Мутабор
Шрифт:
Я рассказал Кате эту историю еще и потому, что очень хотел признаться в своем истинном социальном положении. Но она все приняла за шутку.
– Ты меня все больше удивляешь! – кокетливо улыбнулась Катя. – Если ты хотел меня шокировать, то у тебя это получилось. А теперь займемся шахматами?
– А может, тити-мити?! – предложил я, но тут же вспомнил, что эстонское правительство запретило играть в шахматы и одновременно заниматься сексом, ибо это принижает достоинство женщин и ущемляет их права.
– На этот раз ты меня не проведешь. Сначала шахматы, а потом секс!
Пришлось
Я высыпал фигурки на кровать.
– Ой, как интересно! А что означает эта карта? И эти стихи? Почему ты не хочешь объяснить мне все подробности игры? Или это не правила игры? А почему тогда эти стихи здесь? А почему этих одиннадцать, а этих тринадцать? – затараторила Катя. Она завалила меня сотней вопросов еще до того, как я расставил фигуры.
– Тише, тише, – успокаивал я ее, – шахматы не терпят суеты. Давай, попытайся сосредоточиться и запомнить, как стоят фигуры.
– Ты что-то скрываешь от меня? – Тон Кэт становился все настойчивее.
Пришлось ей рассказать про нашу с Иваном догадку о кладе.
– Сокровища! – захлопала в ладоши Катя. – Это же здорово! Ты просто гений!
Она так радовалась. Признаться, мне было интересно и приятно общаться с ее непосредственностью.
– Придумала, – не успокаивалась Катя, – мне уже неинтересно играть в шахматы. Клад – это же гораздо круче! Давай ты быстренько отгадаешь загадку, а потом я тебя допущу к своим сокровищам.
– Не так-то это просто, – усмехнулся я. – Я вообще-то вчера полдня ее отгадывал и не отгадал.
– Но сегодня ты справишься. Я знаю, ты гений. Ты избранный, иначе тебе эти шахматы в руки бы не попались. Ведь ничего просто так не бывает. Ну, попробуй еще раз, умоляю тебя!
Ее вера в меня и восторженные комплименты в мой адрес невероятно льстили. Я снова расставил коней и ферзей на доске и начал решать головоломку. Впрочем, я не очень сожалел об отложенном, вновь погружаясь в комбинацию на доске, потому что шахматы тот еще отвлекающий маневр.
– Ну, давай же, милый, думай и сублимируйся, – нервно ходила Катя по комнате. Несколько раз она выходила в общий коридор. Кажется, ее очень сильно волновала и заводила тайна шахмат. Она так переживала, что все это время не просила ни есть, ни пить. И туалет, кажется, нашла сама.
8
– Смотри, – заметила Катя однажды, вернувшись в комнату и встав у постера, висевшего на стене, – карта на шахматной доске очень похожа на эту географическую карту.
– Действительно, – перевел я взгляд с доски на карту, прикрепленную над кроватью Мухетдина, прежде чем снова нырнуть с головой в задачку, – точь-в-точь карта Кашевара.
Мой приятель Муха очень сильно переживал за судьбу Кашевара. За экономику и политику. Что называется, патриот. Он даже каждую субботу ходил в интернет-кафе и читал электронные новости. И карту с флагом он повесил на стене, чтобы, по его словам, никогда не забывать о родине.
Несколько раз, утомленный задачей, я тянулся за поддержкой и лаской к Кате, но она ловко увертывалась.
– Нет-нет-нет.
И вот спустя шесть часов мне удалось решить задачку. Я расставил фигурки так, что тринадцать ферзей не поражали друг дружку и одиннадцать коней. И нашел ту точку, которую поражали четыре ферзя и один конь, и то если его поставить в нужную позицию.
– Ты гений, – бросилась мне на шею Кэт, – я уверена, ты гений! Не зря я в тебя все это время верила!
Она буквально расцеловала меня в губы, лоб, шею.
– Ну-ну, – обнял я ее, пытаясь на ходу перехватить град поцелуев.
А когда я стянул с нее одежду и излил свою страсть, а потом начал нежно гладить ее тело, то обнаружил на нем новые шрамы.
– Ты ездила на дачу? – спросил я.
– Нет, с чего ты взял?
– Да так, – вздохнул я.
Эти шрамы тут же спроецировались на мое сердце, и теперь оно ныло от боли.
Мне было так плохо, что я долго не мог уснуть. Ночью я даже встал, чтобы выйти покурить на балкон. Я не курил, но так говорил мой приятель Мухетдин.
– Ты куда? – тут же встрепенулась заснувшая было Кэт.
– Пойду на общий балкон, подышу свежим воздухом!
– Обещай, что не оставишь меня ни сегодня и никогда, – приподнялась она на локте. – Мне это очень необходимо.
– Почему? – удивился я. – Откуда такая нежность?
– Просто мне с тобой очень хорошо, – промурлыкала Кэт. – Так хорошо мне еще ни с кем не было.
Выйдя на балкон, я долго смотрел на звезды. На созвездие Скорпиона, Большую и Малую Медведицу. Не знаю, почему, но от последних слов Кати у меня немного отлегло от сердца. Я задрал голову и увидел, как конь Пегас выкинул передние ноги, расправил крылья и вытянул шею. Большой Конь – Аль-фарас Аль-азам – мчался на полном ходу к своей мечте. В ночном небе мерцали Маркаб, Шат, Альгениб – пупок, плечо, повозка или седло коня. И где-то там же, среди них, была и моя звезда.
Глава 7
Раки
1
– Здесь пиво, – шепнул Фахад после того, как бармен поставил на столешницу две гигантские кружки, – разбавляется красным вином и белым димедролом. Заметьте, это убогое, в виде грубого конуса кружки заведение находится у подножия ажурного белокаменного дворца эмира, что напоминает своим воздушным изяществом саму пену пивную.
– Почему его не снесут? – спросил Омар, сглотнув изрядную порцию слюней вперемешку с пеной с рельефных краев кружки и растрескавшихся от жажды губ. – Трудно представить, что под стенами цитадели и резиденции верховного правителя и главнокомандующего может находиться такая забегаловка-блеваловка. Почему эмир не уберет ее из центра, ведь она портит вид всего ансамбля? Тем более она находится напротив мечети, построенной в честь защитников города.