Мутант
Шрифт:
Незаметно пролетели несколько часов. Бартон нашел в отсеке пакет с пищевым концентратом, сморщился, увидев коричневые капсулы, и засунул их обратно. Нет. Пока он в Америке, он хочет роскоши цивилизации. В Африке он съел достаточно концентрата, чтобы подавить свои вкусовые рецепторы. И все из-за того, что некоторая дичь вызывала у него просто физическое отвращение после контакта с разумом этих существ. Он не был вегетарианцем, мог запросто отбросить эмоции, но, к примеру, обезьяну он не смог бы съесть никогда.
Но он мог съесть рыбу-кошку, и уже предвкушал хрустящие волокна белой упругой плоти между зубов. В этой стране была хорошая рыба. В деловом центре Конестоги Бартон знал неплохой ресторан, и вертолет послушно повернул на ближайшую к ресторану площадку, огибая само поселение, чтобы не поднимать облака пыли из-за малой высоты.
Он чувствовал себя освеженным, готовым снова занять свое место в мире. Насколько он знал, в Конестоге не было Болди, и он с удивлением приятным удивлением — почувствовал мысленное прощупывание своего мозга. Оно было вопросительным.
Это была мысль женщины, и эта женщина не была с ним знакома. Он определил это по поверхностности вопросов. Это было похоже на растопыренные пальцы, мягко тянущиеся в поисках другой руки, готовой сомкнуться в пожатии. Но искавшему не хватало информации о Бартоне.
(Нет, она не была с ним знакома. Может быть, она слышала о нем от Дэнхема? Кортни? Он, кажется, распознал личностные нотки Дэнхема и Кортни, пронизывающие ее вопрос.)
Он ответил ей.
(Достижим. Здесь.)
Вежливое дружеское приветствие, предполагающее — ты одна из нас; добровольное желание помочь.
Ее имя было Сью Коннот, и вместе с чудесными тенями того, как Сью Коннот реализовывала свою личность, оно образовывало ту не поддающуюся описанию ключевую мысль, которую впоследствии нельзя было ни с кем перепутать. Ментальная сущность чистой мыслящей личности.
Она была биологом, жила в Аламо, ей было страшно.
«Помоги мне.»
(Жизненная необходимость)
«Должна увидеть тебя.»
(Опасность, тайно наблюдающие глаза)
(Звери вокруг — Сью Коннот)
«Опасность — сейчас?»
Сложная мысль запутывалась и переплеталась, по мере того, как он ускорял шаги.
«Совершенно одна…»
(«я» из всего известного миру…)
(Самая настойчивая секретность)
(Звери… «я» в зоопарке, жду)
«Спешу к тебе; моя мысль с тобой; ты одна из Нас, и поэтому никогда не одинока». — Мысли летели быстрее слов. Голосовые и письменные высказывания замедляли передачу мысленных образов. Прилагательные и наречия передают тени смысла. Но между телепатами завершенные мысли передаются со скоростью света. Пока на земле не возник человек, простые значения передавались мычанием. С развитием языка появилась возможность оттенков. С появлением телепатии стало возможным создавать целые вселенные — и передавать их.
Однако даже здесь были необходимы общие обозначения. Девушка старалась не пользоваться некоторыми жизненными образами, боясь показать их.
«Что? Помоги мне!»
(Даже здесь угроза от Них)
«Осторожность»
(Делают вид, что все в порядке)
(Пользуйся устной речью, пока…)
Ее сознание закрылось. Озадаченный Бартон автоматически поднял собственный барьер. Конечно, полностью закрыть свой разум от настойчивого прощупывания другого телепата невозможно. В лучшем случае можно было затуманить мысленную волну, наложив на нее другие, или погрузить яркие идеи глубоко в бесформенное бессмыслие. Но мысли — это очень эластичная вещь. Даже тренированные умы Болди не могли надолго утопить их — сам факт концентрации сил с целью удержать их внутри поддерживал их волнующиеся контуры в дымке фонового сознания.
Так что мог быть поставлен барьер волевой неясности или намеренного смущения — повторение по памяти таблицы умножения был одной из уверток но не очень надолго и не очень эффективно. Только инстинктивная вежливость, которую Болди выучивали вместе с азбукой, превращая установленный барьер во что-то вроде пустоты. Эффективность барьера в основном существовала в мозгу другого человека, а не в собственном, — если он был истинным телепатом.
Бартон, как и большинство Болди, был таковым. Он «отвел взгляд» сразу же, как только Сью Коннот прервала с ним мысленный контакт. Но теперь ему еще больше хотелось встретиться с ней и вглядеться в ее лицо, чтобы увидеть, если бы ему это удалось, то, что запрещала прочитать в ее сознании вежливость. Перед ним были открытые ворота зоопарка.
Бартон прошел в них, заметив небольшую толпу, в основном из жителей поселения, привлеченную вертолетом, чтобы узнать, кого тот привез.
Но, невзирая на барьеры, он мог как всегда почувствовать здесь Болди, и он позволил чувству вести его туда, где за ограждением стояла хрупкая девушка в широких брюках и белой блузке, заинтересованно что-то разглядывающая. Он послал вперед мысль, и та наткнулась на неожиданное отчаянное предостережение.
«Барьер! Барьер!»
Он мгновенно отреагировал. Он подошел к ней, заглянув через перила в огромный бассейн, где лениво двигалось похожее на торпеду тело. Сью Коннот смотрела в мозг акулы и видела там что-то невероятно важное.
— И тебе это не нравится, — сказал он. Речь была безопасна; для телепата при установленном барьере это было куда секретнее, чем мысль.
— Нет, — сказала она. — Я думаю, потребуется специальная обработка.
— Но ты же биолог.
— Кролики и морские свинки. Даже они заставляли меня иногда краснеть. Но — плотоядные…
— Попробуй еще работать с ласками, — предложил он. — Это полное безумие. Пойдем. — Он вывел ее из толпы, к террасе, где стояли накрытые балдахинами столики. — Хочешь коктейль?
— Спасибо, — она оглянулась на бассейн с акулой. Бартон кивнул; могло бы быть плохо, если бы никто не мог с этим справиться. Но он мог.
— Пойдем куда-нибудь еще? — спросил он, задержавшись, отодвигая ее стул. — Зоопарк может быть ужасно неудобным, если ты не…
— Нет. Здесь безопасней. Нам нужно поговорить, а в таком месте как это мы можем сделать это совершенно свободно. Ни один из нас не пришел бы сюда ради удовольствия. — Мысленным взглядом она пробежала по окружавшему их безумству мыслей животных, потом, защищаясь, затуманила поверхность своего сознания и трогательно улыбнулась Бартону.