Мутанты
Шрифт:
— Это Мейна, — сказал Корги, созерцая Тоэма в надежде подметить реакцию на появление женщины. — Мейна, это Тоэм.
Она была ростом около пяти с половиной футов. Гибкая. Не столько шла, сколько плыла. Не столько шагала, сколько скользила. Сладострастное тело — масса рельефных мускулов и мягкой плоти. Ноги полные, но стройные, ступни крошечные. Маленькие лапки. Когда она ставила босую ногу, пятки располагались гораздо выше нормальных и под резким углом соединялись со ступней, которая заканчивалась крохотными коготками. Ступню снизу и по бокам окружала плотная подушечка. Тоэм повел исследование в противоположном направлении и отметил, что живот у нее плоский. Вздымавшиеся груди величиной с его сжатый кулак. Шея — изящное чудо архитектуры — грациозной дугой
— Рада с тобой познакомиться, Тоэм, — сказала она, подходя, подплывая, подкрадываясь к нему и протягивая руку.
Он не знал, поцеловать или пожать.
Решил пожать. Рука была теплая, очень теплая и сухая.
— Он спас Ханку жизнь, — добавил Корги.
Мейна оглянулась, впервые, кажется, заметив Ханка. Всхлипнула, метнулась к нему, сидевшему, освободив плечо Тоэма, в кожаном кресле, и прямо там заключила в объятия.
— Ты проголодался, Тоэм? — спросил Корги.
— Не очень. Я думаю.., про Тарлини.
— Да. Конечно. Утром. Завтра.
— Тогда, может, найдется какое-нибудь местечко, где я мог бы прилечь и поспать.
— Разумеется. Бейб, не покажешь ли Тоэму комнату?
— Сюда, — пригласил Бейб, расплетая скрещенные толстые ножки в солдатских штанах. Он заковылял к двери, откуда с таким великолепием явилась Мейна. Тоэм бросил один взгляд назад на девушку, туда, где она сидела, оживленно беседуя с Ханком, и последовал за бессмертным мужчиной-ребенком Они шли вниз длинным коридором, по обеим сторонам которого располагались комнаты, одни с дверями, другие без. Те, что без дверей, были, кажется, холлами, небольшими кабинетами и архивными хранилищами. Те, что с дверями, Тоэм принял за спальни. Когда-то, пока капитан Хейзабоб не уничтожил ячейку, тут, наверно, кишели, шныряли и мельтешили всевозможные фантастические существа. Теперь большинству комнат суждено пустовать. Они завернули за угол и столкнулись с ужасно древним стариком. Вокруг его сморщенных ушей курчавились во все стороны белоснежные волосы. Вместо рта была щель, вместо носа — одни ноздри, и два непомерно больших глаза. Физиономия состояла из массы морщин. Старик плакал. Молча, без стонов и всхлипываний, просто из глаз тек поток слезной жидкости, да тело тряслось, когда он проковылял мимо, даже не бросив на них взгляд.
— Сиэ, — сказал Бейб. (Сиэ — провидец, пророк.) Тоэм оглянулся на мужчину-младенца.
— Что?
— Его так зовут — Сиэ.
— А почему он плачет?
— Потому что видит.
— Что видит?
— Не сейчас. В свое время поймешь. И тебе не понравится.
Тоэм пожал плечами и двинулся за человечком. Если этим людям захочется, они оставят его дожидаться в полном мраке, что он уже уяснил из опыта общения с Ханком и белоглазым мальчиком. Лучше слушаться и ждать ответов. И надеяться получить хоть какие-нибудь.
— Все довольно искусно устроено, — заметил он, пока Бейб показывал ему комнату и ванную. — Ходы, офисы, комнаты. Как удалось их выстроить, если вам нельзя появляться среди людей? Я хочу сказать, надо было ведь раздобывать материалы и все прочее.
— Это Старик, — пояснил Бейб. — У него доступ к роботам. Мы их запрограммировали на рытье пещер везде, где обнаруживались осадочные породы, и использовали всевозможные густеющие автопластики для стен и потолков.., и почти для всей мебели. У Старика есть кредитная карточка. Он может достать что угодно, благодаря своим неограниченным возможностям на черном рынке, и получает счета, в которых покупки указываются как нечто совсем иное. Никто не знает, что он приобретает на самом деле.
— Тогда, значит, Старик на самом деле не мутик?
— Строго говоря, нет, — подтвердил Бейб, выпуская сквозь зубы тонкую струйку не имеющего запаха дыма.
— А кто? — спросил Тоэм, валясь на необычайно удобную постель.
— У-упс! Секрет. Лучших плодов с дерева не стряхивают.
— Прошу прощения.
— Спи. Сможешь сам утром найти дорогу назад в центр управления?
— Думаю, да.
— Тогда спокойной ночи.
И он вышел, закрыв за собой дверь.
Тоэм растянулся на койке, погасил свет. Голова шла кругом от всяких вещей, от сотен вещей, каждая из которых озадачивала больше других. Он отправился разыскивать Тарлини и обнаружил, что поражен девушкой-кошкой Мейной. Он верил в верность. Накрепко. Но при мысли о гибкой фигурке, ножках-лапках, губах в нем принимались бродить соки...
Дверь вдруг распахнулась. Он мигом вскочил. Сиэ смотрел на него пустыми плачущими глазами.
— Что вам угодно? — спросил Тоэм.
Старик просто смотрел, и все...
Откуда-то издалека неслись всхлипывания, далекий-далекий плач, откуда-то из глубины чрева Сиэ, из дальних-дальних глубин его души...
Столь же внезапно, как появился, мутик исчез, внушительно хлопнув дверью. Зашаркали по бетону ноги, потом шарканье в коридоре постепенно затихло.
Тоэм был уверен, что не сможет сейчас заснуть. За считанные дни его выбросило из горизонтального мира самолета-одиночки и зашвырнуло в мир горизонтально и вертикально переплетающихся причин и следствий, целей и средств, потоков и подводных течений. Даже собственная его цель начала заволакиваться туманом. Пришлось хорошенько подумать, вспоминая, как выглядит Тарлини. Сперва он вообразил ее с зелеными глазами. Неужто таково свойство современного мира? Неужто он разбивает любовь и воспоминания о любви? Или это сам Тоэм переменился? Даже если отбросить сомнения, все равно не заснуть. Кругом кишмя кишат фантастические вещи, фантастические люди, собственно говоря, ведется противозаконная деятельность. Он был уверен, что не заснет. Абсолютно. Но тут же почти мгновенно провалился в сон.
Глава 9
Он проснулся и уловил собственный запах. Не очень приятный.
Встал, разделся, пошел в ванную и полчаса простоял под душем, смывая все налипшее на него за прошедшие дни, смывая вместе с грязью и потом все то, чего нельзя видеть и чуять носом, но что тем не менее ощущается. Вода журчала, лепетала, разговаривала, как море. "Вода, — думал он, — это лоно. С водой из отверзающегося в земле чрева выползает жизнь и получает хороший шлепок по попке от парок и фурий. И вода очищает жизнь и уносит грязь, оставляя вещи первозданно чистыми, какими Природа впервые вы пускает из рук свои создания. Весной она падает с небес, разливается по земле светлым потоком, разбрызгивается, счищает с нее пятна, оставленные дьяволом. А зимой опускается мягким, белым покровом целомудрия, восстанавливает девственную плеву земли, чтобы все снова стало чистым, невинным и сладким".
Внимательно вслушиваясь, он проговорил с водой полчаса, смеясь над рассказанными ею байками, вздыхая над поведанными секретами, хмурясь над философскими комментариями, брошенными мимоходом по дороге в канализацию.
Вернувшись в комнату, Тоэм обнаружил исчезновение своего старого костюма, вместо которого его поджидала рабочая солдатская одежда тусклого оливкового цвета. Он знал — это униформа низшего класса ромагинского общества. Натянул грубые, но удобные вещи, соединил концы магнитной застежки на поясе, сунул ноги в черные сапоги, точно такие, как старые, только длиной не до колена, а до середины икры — еще один знак принадлежности к низшему классу. Из запомнившихся ему исторических сведений, почерпнутых в книжках Тригги Гопа, можно вывести, что мятежи неизменно идентифицируются с простыми людьми, — в таком случае, эти люди, пусть даже простые, не меньше всех прочих готовы, желают и могут рискнуть головой.