Мутанты
Шрифт:
– Да что мы ему сделаем? Мы же операцию вон провели…
– Мало ли что… Изымаю! – И покатил пулемет к украинской двери. – От греха подальше. И от соблазна.
Но тут заметил на дедовой половине автомат прихватил и его, а потом еще достал из-под лавки авоську с гранатами Ф-1.
– Ну вот на что вам столько оружия? – спросил. – Против кого? Конфисковываю. Будто бы добровольно сдали. Бумаги потом напишем.
– Сват, не смей! – кинулась было к нему Сова, но дверной проем, словно в бочке затычка, заслонил переводчик. – Это что, опять
– Я тебе не сват! Привыкли – сват, брат, кум… Какой я тебе сват?
– Ну ладно, не сват, а что тут командуешь? Ты кто такой?
– Депутат Верховной Рады!
– Ой-ей-ей, демутат! И кто же тебя назначил?
– Батько Гуменник и назначил. Сказал, если американцу понравится охота – будешь депутатом, как пан Кушнер! Сэру Джону, сама видишь, понравилось, довольный! А выдам Оксанку за него – буду за этим американцем как за каменной стеной! В президенты выдвинусь!
– Да не пойдет она за американца твоего, – устало огрызнулась Сова. – У нее жених есть, внук наш, Юрко. Для него и оружие бережем.
– Хватит морочить голову своим внуком!
– Тату, верни бабушке пулемет! – потребовала Оксана. – Немедленно. Это приданое Елизаветы Трофимовны.
– А ты не суйся! – осмелел родитель. – Неизвестно еще, кто подстрелил моего зятька! Зря он, что ли, кричит: партизаны?
– Да у него осколочное ранение!
– Где осколок? А? В общем, изымаю!
– Верни пулемет, тату! Как не стыдно! Это же приданое бабушки!
– Отступись, – отмахнулась бабка. – Нехай берет. Не зря говорят, НАТА на Восток идет. Вот уже и до нашей хаты докатилась и разоружает…
Оксана глянула на часы, потом на американца:
– Пора наркоз принимать, – и налила в стакан горилки. – Давай-ка, милый, приподними головку. Тебе сейчас нужен здоровый сон.
Джон жадно выпил и нежно взял руку своей сиделки.
– Пропиши-ка и мне наркозу, – попросила Сова. – Под наркозом оно легче жить в наше время…
– Джон готов из ваших рук и яд принять. – Переводчика пробивало на слезу. – Он готов стать вашим слугой, о прекрасная леди. Потому что он сошел с ума… То есть потерял рассудок.
Обвешанный оружием и удовлетворенный голова администрации впрягся в пулемет и взялся за ручку украинской двери.
– Пусть особенно-то не теряет, – однако же заметил от порога. – И горилки много не давайте. Дурков у нас и так полно, трезвых американцев нету
Куров отыскал Юрко в кремневой яме за селом, когда Братково уже оживало: наоравшиеся петухи топтали кур, а вокруг таможенной башни носились многочисленные стаи голубей, невесть зачем слетевшихся отовсюду. Просто нашествие какое-то, причем эти птицы мира отчего-то гадили на лету, и красный кирпич таможенного храма постепенно становился рябым от помета.
Внук стоял распрямившись, с гордо поднятой головой, даже казалось, горб слегка поубавился и развернулась скукоженная грудь. Ветер пушил его волосы, прикрывая лысину, и трепал лоскутья оленьей малицы: за стеной на горизонте назревала гроза и вроде бы намечался долгожданный дождь.
– Вот ты где! – Дед кое-как продрался сквозь терновник. – Я его хожу ищу повсюду ! А он здесь… Спрятался!
– Юрко не спрятался, – довольно чисто ответил внук. – Юрко ждал, когда рухнет стена.
– С чего это она должна рухнуть?
– Шаман Юрко нашел Арсан Дуолайя, злой дух. И сделал ему канул.
– Нашел? Вот и хорошо… Пошли домой! Там расскажешь.
– Юрко сразил Арсан Дуолайя! Убил злой дух!
Дед сел на камень у края ямы и вытянул уставшие ноги.
– Ну, сразить-то ты его сразил, – проговорил он. – А вот убить не получилось. Ты ему в мягкое место угодил.
– Шаман Юрко застрелил злой дух из шаманского лука. Священной стрелой канул!
– Ладно хвастать-то, внучок. Видел я этого Арсана – живой он… Да и на злого духа-то не похож.
– Как это сказать?… Председатель, глава администрации айбасы мертвый. Арсан Дуолайя смерть, бизда! Стена должна рухнуть!
– Да живой, говорю, этот американец, Юрко! Операцию ему сделали, наконечник от твоей священной стрелы достали…
– Американец живой – злой дух мертвый.
– Это как же? – заинтересовался Куров. – Что-то не пойму.
– Арсан Дуолайя залез в кириккитте… Илгынна тыстыллер, называется, вселение. В кириккитте забрался, как в чум. И жил.
– Ага, понял, в заднице у американца?
– Шаман Юрко кириккитте стрелял. Американец кричал, визжал, бежал – ай-яй-яй! Злой дух выходил. Арсан Дуолайя визжал.
– Да уж, визжал-то он, будто режут, – подтвердил дед. – Но ведь заживет у него эта кириккитте.
– Злой дух вышел, побежал. А Юрко стрелял и убил Арсан Дуолайя!
– Вот оно как! Ну и что теперь, злого духа не будет? Внук несколько обвял, и торжественность в его речах пригасла:
– Будет еще, оживет. Юрко камлал, священным ножом Арсана резал на две части. Два разных сторона бросал. Один туда, за стену, один здесь. Стена должна рухнуть! А чтоб злой дух убить навсегда, надо собрать много шаман. Надо разрубить председателя Арсана на тысяча кусков. Развезти на тысяче оленей по всей тундре. Чтобы злой дух никогда не мог собраться весь и ожить. Кубатыныны сделать. Санаабар кириккитте! Кургыттара канул Арсан сделать ! Но в этой тундре нет тысяча шаман, нет тысяча олень. Юрко один…
– Почему ты один? Мы тоже с бабкой всю ночь шаманили.
– Кундал плохой у Юрко, ынеркии мало-мало. Стена рухнет – у-у сколько ынеркии будет! Один бы на тысяча кусков Арсан резал, один бы по всей тундре носил и бросал!
– Ничего, ничего! – подбодрил внука Куров. – Мы его потом снова убьем! Убьем, разрубим и развезем. Пошли, сейчас горилки достанем, позавтракаем… А потом ты уснешь, чтоб кундалу набраться. Ты ведь устал, Юрко, переволновался… Девки, они и с ума сведут, и ынеркии лишат, чтоб их хотун побрал. Ну, идем?