Мутный Лес
Шрифт:
– Не скучай, Лизок.
– Ждите нас.
– Встречаемся у берёзы…
Вокруг установилась чуткая вечерняя тишина – вестница приближающейся летней ночи. Белой ночи – в данном контексте. Даже назойливая мошкара – совместно с голодными комарами, слепнями и оводами – пропала куда-то. Воздух был чист, прозрачен, свеж и наполнен – до лёгкого головокружения – живительным озоном.
Идти было куда как непросто: мшистые кочки, трухлявые стволы поваленных деревьев, тяжёлый рюкзак за спиной, свинцовая рука Подопригоры на правом плече.
– Ничего, Сержа, дойдём. Обязательно. Уже совсем недалеко осталось, – устало выдохнула Лизавета. – А северные ночи, они такие чудесные. Тихие-тихие. Южные ночи шумные. Северные – тихие…, – замолчав, мысленно пообещала: – «Я его не брошу, сестрёнка. Никогда. Не брошу и уже никому не отдам. Даже, извини, тебе…».
Глава тринадцатая
Ретроспектива 005. Лиза, старшая сестра
Её отец и мать были врачами. Нет, не так…
Её отец и мать были врачами – настоящими, идейными и фанатичными до мозга костей. Кроме обожаемой медицины для них, вообще, ничего не существовало: ни политики, ни футбола, ни телевидения, ни оперы с балетом, ни надоедливых бытовых проблем. Да и дети, такое впечатление, были лишь досадно-вынужденной обузой. Из серии: – «Ребятишек, конечно, заводить надо. Мол, социалистическая Родина остро нуждается в новых рабочих, крестьянах, учёных и солдатах. А врачи, как люди продвинутые и прогрессивные, прямо-таки обязаны подавать – в этом нужном и важном деле – пример остальному населению…. Оказывается, что детей нужно воспитывать, баловать, играть с ними и даже изредка водить в зоопарк? Это здорово усложняет жизнь. В том плане, что отнимает избыточно много времени, которое можно было – причём, с немалой пользой – использовать для профессионального роста…. Что же теперь делать? Вот же, незадача на ровном месте…. Эй, бабушки и дедушки! А также любимые и насквозь обожаемые тётушки! Все сюда! Вот, вам чада – занимайтесь…».
Впрочем, Лизе ещё повезло, у неё была любимая старшая сестра – девушка, безусловно, разумная, чуткая и очень добрая. Елена была старше Лизаветы на пятнадцать с половиной лет и в младшей сестрёнке, образно выражаясь, души не чаяла: стирала-гладила, расчёсывала волосы и заплетала их в симпатичные косички, знакомила с премудростями личной гигиены, учила играть на гитаре, помогала завязывать шнурки, на ночь читала добрые сказки, ну, и так далее.
В урочный час, неожиданно для простых людей, Советский Союз развалился, прогремели скоропалительные рыночные реформы, и начались откровенно-смутные времена: двух скромных врачебных зарплат на достойную жизнь хронически не хватало, скромные семейные сбережения истощились прямо на глазах, и – в качестве логического завершения – макароны постепенно вытеснили с кухни все прочие продукты.
– Сегодня у нас пятница. Значит, на обед будут макароны с питательным чешским маргарином, – разговаривала сама с собой рассудительная первоклассница Лиза Иванова. – Завтра же у нас суббота. Взрослые почему-то считают этот день недели маленьким праздником. Поэтому гадкий маргарин поменяют на вкусное сливочное масло. А ещё через полторы недели придёт большой и весёлый праздник – Восьмое марта, Международный женский день. Большой праздник – это очень хорошо. К макаронам должны добавить две сосиски. Или же две сардельки. Сардельки лучше сосисок. Они толще, вкуснее и, главное, сытнее…
А потом Лена, не выдержав голодной и беспросветной нищеты, бросила Университет и устроилась работать продавцом на ближайший вещевой рынок. Через некоторое время в семью Ивановых вернулся относительный достаток – макароны утратили свою монопольную значимость, а сосиски и сардельки перестали быть праздничной экзотикой.
Одно плохо – в тот период сёстры виделись нечасто. Старшая уходила на работу, а младшая ещё спала, Елена возвращалась – Лизавета уже изволила почивать сладким детским сном. Выходные? У старшей сестры эти дни приходились на понедельник и вторник, а у младшей – на субботу и воскресенье. Так что, тогда на первые места в Лизкиной юной жизни – однозначно и надоедливо – вышли бабушки и тётушки…
Через год Ленка пошла на однозначное повышение – уволилась с вещевого рынка и стала вольным «челноком»: знойные Арабские Эмираты, улыбчивая Турция, заносчивая Польша, неподъёмные клетчатые сумки, взятки таможенникам, наезды рэкетиров…
– Какая же ты усталая, – нежно трогая пальчиком крохотные морщинки на любимом лице, жалела сестру Лиза. – Совсем не отдыхаешь. Аэропорт – рынок – аэропорт – рынок. Мы так давно не ходили в зоопарк. Да и не разговаривали толком.
– Ничего, это ненадолго, – утешала Елена. – Скоро поговорим. И сходим, обязательно, везде и всюду. Я же не только усталая, но и красивая…. Правда, ведь?
– Очень-очень-очень. Настоящая фотомодель из телевизора. Девяносто-шестьдесят-девяносто. Или около того.
– Вот, видишь. Значит, скоро встречу хорошего человека и выйду за него замуж.
– Хорошего? – недоверчиво щурилась Лизавета.
– Главное, по нашим мутным и непростым временам, чтобы не плохого, – печально улыбалась сестра. – То есть, богатого и приличного…
Ленка Иванова всегда держала данное слово. По крайней мере, очень старалась. Вот, сдержала и на этот раз – уже через неполные три месяца после того памятного разговора с младшей сестрёнкой вышла замуж за успешного питерского предпринимателя.
Семён Семёнович Мальгин оказался дяденькой пожилым, тучным и скучным, но добродушным и, в принципе, положительным – был от молодой жены без ума и во всём ей потакал: – «Леночка хочет, чтобы в их шикарной квартире поселилась её младшая сестрёнка? Без вопросов, сейчас отдам команду на обустройство детской. Мебель будет итальянская, выполненная по индивидуальному заказу. Куклы и прочие игрушки? Пожалуйста – каталог. Пусть Лизонька выбирает сама. Книжки? Любые и на любых языках. Фортепьяно, понятное дело, купим, достойного учителя наймём. А ещё мои старинные знакомые рекомендуют конный спорт и большой теннис. И, конечно, переведём её – в обязательном порядке – в частную школу…».
Через две недели после свадьбы сестры Лизавета переехала в квартиру супругов Мальгиных. Её папа и мама? Нет, они не возражали и не препятствовали, мол: – «Так, действительно, всем будет лучше и комфортней. И нам, и дочкам…».
Славное тогда было времечко: Елена нигде не работала и всё время посвящала семье, вернее, Лизе, так как Семён Семёнович был очень занятым человеком и постоянно находился в разъездах. Музеи, театры, парки, выставки, катанья на речном трамвайчике по Неве, частые поездки за город. Короче говоря, сёстры, не смотря на существенную разницу в возрасте, стали закадычными подружками: болтали, делились, мечтали, судачили, хихикали и тому подобное…
Потом Мальгины развелись. Почему? На все вопросы сестры Лена ответила обтекаемо: – «Семён Семёнович оказался лицемерным и двуличным подлецом. Бизнес, которым он занимается,…м-м-м, оказался очень неприличным. Потом, когда подрастёшь, расскажу более подробно…».
Сёстры вернулись в родительское гнездо. Без копейки денег вернулись – гордая Ленка не взяла у бывшего мужа ничего, хотя он и предлагал кругленькую сумму в иностранной валюте. Видимо, ощущая некую вину. Да и Лизавете пришлось распрощаться с дорогими игрушками, книжками, теннисом и занятиями по конной выездке.