Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера

Бавильский Дмитрий Владимирович

Она состоит из двух равных частей, и первая, целиком фантазийная, сновидческая, не содержит ничего, кроме предчувствий. Гибер заранее переживает поездку в снах и медитациях так затейливо и ярко, что реальность (описываемая во второй части «Путешествия с двумя детьми») по определению не способна ее превзойти. Но посмотрим.

Однако, здравствуйте. Сели, вышли. Замедлил шаг, чтоб сквозь солярку долетел до ноздрей бархат вечного лета и не менее вечного моря (оно, впрочем, здесь везде) с ровным слоем нот хвои и эвкалипта, допотопного можжевельника и всей этой постоянно выцветающей на солнце услады, что, испаряясь, рисует в воздухе соляные карты. Так, должно быть, в лучшие свои секунды звучит Малер.

Мои подорожные твиты

Чт, 1444. Заходя на посадку, Boeing долго и в подробностях летит над островами лагуны. Зависает над ярко освещенной Венецией. Неповторимым рисунком из островов, каналов, башен и куполов. Собственно, все «главное» вы уже видели.

Чт, 1445. Аэропорт Марко Поло особенно эффектным не назовешь. Низкорослый, кирпичный, с башенками. Нарочито провинциальный. Зато зело эффективный: растерянность перед новой реальностью, как это обычно бывает после надписи «выход в город», не навалилась.

Чт, 1447. Так, до города ходят автобусы, такси (в том числе водные). Выбрал вапоретто (€15 с носа): идет до двух моих остановок – «Риальто» и «Сан-Марко».

Чт, 14:48. Это самый крайний причал, далеко за территорией аэропорта. Но до него удобно ведет долгий пластиковый коридор с полукруглой крышей. Логистика.

Чт, 14:50. На катере мы плыли вшестером. Он был пуст и нигде не останавливался. Со стороны было видно, как над городом, который пока в отдалении, зависает могучая туча.

Чт, 1453. «Мимо ристалищ и кладбищ»: мимо Бурано, Мурано, мимо Сан-Микеле, уже, впрочем, детально рассмотренных на Google Maps и с борта самолета.

Чт, 1455. Две пары – немецкая пожилая чета, английские молодожены, – итальянская отроковица с тетрадкой, и да, были еще два молодых латиноса. Восемь, значит.

Чт, 15:02. Первые разы (16 лет назад) я забирался в город со стороны лагуны (вспомним первые строки повести Томаса Манна), теперь же вплываю через запад. Канал Каннареджо. Севернее площади Рима. Через дырочку в правом боку.

Чт, 23:14. Путешествие – осуществившееся ближайшее будущее в чистом виде, редкая возможность его прогнозирования и воплощения.

Чт, 23:17. Жулики, торгующие поддельными сумками, точно настоящие жители и хозяева набережных и площадей, расстилают свои покрывала, как молельные коврики.

Чт, 23:50. Мраморная рука на главной набережной исчезла. Это такая скульптура одна, потом про нее расскажу. Ох, не зря я не мог найти ее ни на одной карте или фотографии (специально искал). Даже из космоса.

Чт, 23:59. Правильно выбрать путеводитель так же важно, как район венецианского жительства. От этого зависит тональность путешествия.

Прибытие

Тут нужно слегка отмотать пленку, прокрутить ее в замедленном режиме, дабы еще раз зафиксировать самый первый проход по городу, который пока не включился на полную мощь, но будто бы регулирует силу цвета и звука, выкручивая эквалайзер то в одну, то в другую сторону, пока приближаешься к нему на кораблике со стороны аэропорта.

Но сначала долгая дорога по лагуне водным коридором, обозначенным деревянными столбами свай, иной раз связанных, по паре-другой, друг с другом (бриколы), на которых любят отдыхать чайки.

Сыро. Влажно. Важно. Небо не низко, не высоко. Туча над городом. Рельефный, скульптурный почти, ветер даже внутри корабля. Со стороны, с которой город кажется многостенно укрепленной крепостью. Впрочем, отчетливо пока можно разглядеть лишь кампанилы.

Внутрь Венеции входим по каналу Каннареджо, откуда-то сбоку. Вокруг нежилая пустота. Полузаброшенные, полуразрушенные цеха, кирпичные корпуса. Точно мы не прибываем, а убываем в буферную, пограничную, промышленную зону. Немного Дельво в холодной воде. Или Де Кирико, обостряющего ощущение последних тактов безбрежного моря, остающегося позади: чем глубже в каменный лес, тем оно, отдаляясь, кажется все отчетливее свободным… отделенным рамой набережной, как будто там, где простор, чья-то акварельная картина с волнами и облаками…

Впрочем, все это – промельк, зрительный или даже ментальный. Плотность пространства начинает резко возрастать.

Мимо палаццо Лабиа, переходящего в церковь Сан-Джеремия, поставленную по отношению к Гранд-каналу книжной обложкой, раскрытой на середине и водруженной на попа, мы втекаем на центральный водный проспект и вот уже тормозим у первой остановки – возле сахарного, точеного фасада церкви Сан-Стае, который, собственно, и говорит, что мы почти в центре.

Дальше начинается классика стрельчатых окон, резных фасадов, описанных Рёскиным, и домов с подъездами, воспаленными вечной ангиной, что будут тянуться до самой стрелки острова (Пунта делла Догана) с одной стороны канала и тупиком, разомкнутым вширь площади Сан-Марко, уже на другом его берегу.

Но на секунду вернусь к барочному фасаду церкви Сан-Моизе, выходящему прямо на пирс стоянки. До этого берега были унылы и однообразны, в одинаковых домах, с непривычки мало различимых меж собой, пока, да, вставным зубом, исключительно белым, костяным, не приплыла она, безбарьерно стекая прямо в канал. Как эпиграф или затакт всего города с его чудесами барочных вкраплений или же более объемной площади у Санта-Мария делла Салюте, где точно так же кучкуются красивые люди у входа и обязательно сидят на ступеньках те, кого хочется назвать студентами, хотя, скорее всего, в последние дни октября все студенты сидят за партами, а не на парапетах, нагретых бледным, исчезающим солнцем.

31 октября 2013 года

Твиты размещения

Чт, 16:05. Пока добирались, погода выглядела недружественной, а окраины Мурано и Сан-Микеле – как острова у Беклина. Однако стоило выгрузиться в Риальто, вылезло солнце.

Чт, 16:08. У Риальто толчея и плотный дух рыбных ресторанов. Как в омут с головой, пустился в каменный лабиринт искать жилье (апартаменты, т. е. чердак).

Чт, 16:19. Еще издали заприметил в узком уличном проходе ритмизованную архитектуру его тыльного бока. На «главную гостиную Европы» попал с заднего хода.

Чт, 16:20. Девушки (много девушек) сидят на парапете и ограждениях. Торговцы вскидывают светлячками светящиеся игрушки. Воздух пряный и повышенно важный.

Чт, 16:24. Постоял поглазел на мост Вздохов с непарадной стороны, вновь навьючил сумки и, сверившись с картой, отправился обратно. В сторону Риальто.

Чт, 16:34. +17 °C. Пока дошел до жилья (у Санта-Мария Формоза) и переговорил с хозяйкой, резко стемнело. Пока Нина показывала, как жить в скворечне с балочным потолком.

Чт, 16:35. Чердак недавно отреставрированного дома XVIII века, посреди которого огромная, на уровне моего солнечного сплетения кровать. Без горошины.

Чт, 16:47. Нина, наша хозяйка (из переписки: «Мы с Франческо – коренные венецианцы»), оказалась из Словении.

Хэллоуин и его звуковые окрестности. Прогулка после размещения

Хеллоуин в Венеции ничем не отличается от других дней. Венеция сама по себе один бесконечный Хеллоуин. Так что ничего личного, ничего специального. Только безлюдная вечером Виа Гарибальди усыпана конфетти.

Правда, на одном из мостов набережной Рива-дельи-Скьявони случилось странное: возле большой плывучей яхты камера моего фотоаппарата произвольно переключилась в режим видео. Возвращаться в режим фото отказывалась категорически.

Так, воюя с девайсом, пришлось сделать круг – дойти до Джардини, повернуть на перпендикулярную улицу, где не было ни одного человека, пройти всю Виа Гарибальди и вернуться в точку ошибки. На мост.

Засыпал, видимо, я в полночь, так как внезапно всполошились повышенной тревожностью колокола на ближайшей Санта-Мария Формоза. Сквозь сумерки сознания решил, что это телефон звонит. Успел удивиться странному рингтону, который все никак не заканчивался и не заканчивался, постоянно накручивая нерв, после чего вяло вспомнил: сегодня канун Хеллоуина – и тут же нырнул, успокоенный, в непроницаемую мглу сна.

Напоследок вспомнив цитату из Генри Джеймса: «Мы все еще сидели там, когда я услышал звон, возвещавший полночь, – чистый и ясный звон венецианских колоколов, который с особой, несравненной торжественностью разносится над лагуной и куда дольше дрожит в воздухе, чем звон любых других колоколов».

Хеллоуин, как праздник коллективного экзорцизма, более не страшен. Тем более здесь, где все порционно и рассчитанно. Хотя, казалось бы, смерть в Венеции неизбежна, как тыквенные головы, живущие в витринах. Их здесь не так много, кстати. Хеллоуин тут не свой, заемный, заезжий. Касающийся по касательной.