Музейная ценность
Шрифт:
Мы вернулись в гостиницу. Все собирались тихо-тихо. Раньше такого никогда не было. Та часть коридора, где располагались наши номера, была самой шумной. Кто-то хлопал дверями, кого-то не пускали, как мы Макса, например, еще кого-нибудь звали или просто какой-нибудь умник заходил не в ту дверь, как на вокзале. Администратор даже ругаться не стал, не потому, что такой добрый, просто понял - бесполезно. Мы, конечно, старались не выводить его из себя лишний раз, но чтобы наш класс собирался в такой тишине было поистине невероятным.
Может, кто-то поругался со Стрижевой, и теперь все ходят тише
Я спросил у Женьки, можно ли ее как-то о безвредить? Такое издевательство прощать нельзя. То клизмы, то уколы. Она что, в гестапо стажировку проходила?
– Смотри, как бы тебе не влетело за это, - предупредил меня Женька.– Ты представляешь себе, какой она может скандал устроить? Потом сам будешь с администрацией объясняться или классную даму отправишь?
– Но ведь это нельзя так оставлять! Она же просто издевается над нами! Эта медичка думает, будто я сам добровольно пойду и суну палец крысе, чтобы она меня уксила?– я не унимался и требовал справедливости.
Нет, это просто невероятно! И после такого снова решиться приехать в этот город? Я думал, чем же и как же бороться с вреднючей медсестрой. Так это оставить я не мог. И если Женька не хочет мне помогать, не страшно. Еще есть Антон и Ева, может быть, даже Пашка Синев и Макс. Все вместе мы обязательно что-нибудь придумаем. Как это говорится? «Потому что мы - банда!» Да, именно банда.
Я зашел в свою комнату. Макс здесь. Собирается. Антон сейчас придет, его в магазин отправили. Осталось найти Пашку.
– Сиди здесь и никуда не уходи, я сейчас!– сказал я и как настоящий заговорщик подмигнул Максу.
Тот, видимо, еще не отошел от наших утренних выходок и покосился на меня. Я помчался за Пашкой. Он мировой парень, и сам врачей не любит, так что на его поддержку я вполне мог реагировать.
– Синев, - позвал я, - пойдем, мне нужна твоя помощь.
Очень нужна.
– Ну идем, а в чем дело?– пробасил он.
Я быстро обрисовал ему картину злодеяний медички. Он сам о многом мог судить, так что долго объясняться не пришлось.
– Теперь давай придумаем что делать, - попросил я.
– А на что ты расчитываешь? Только подразнить или довести до белого коления?
– Как получится, главное, чтобы она получила по заслугам. Я думаю, Макс может нам помочь. Еще в нашей компании Ева и Антон.
Решение пришло довольно неожиданно. Анна Павловна сидела в комнате девчонок, когда Ева достала свои карты. Они у нее какие-то особенные. Боьшие, с картинками, как в книжках, и по-французски что-то написано. Как всякая женщина медичка заинтересовалась, ну а Ева девушка с юмором, нагадала ей эпидемию. Которая с нее, между прочем, и начнется. Медсестра ей, конечно, не поверила. Да и кто поверит какой-то девчонке, да еще и со странностями?
Как только «гестапо» удалилось, Ева пришла к нам и рассказала эту историю.
– Так и сделаем, - предложил Антон, эпидемия, так эпидемия. А ты ей про что говорила?
– Да ни про что, а так, в общем. Зря, наверное, как-то нехорошо получилось.
– Отлично получилось! Пурген!– заорал я.
Мне вспомнилось, что когда я в первый раз попал к этой мегере, она мне клизму хотела поставить. Так вот сейчас ей клизма даже не понадобится.
Первая проблема, которая возникла у нас, это как пробраться к ней в кабинет. Для этого был разрботан план номер один.
Смысл его был в том, что мы отвлекаем медсестру, а Женька идет к администратору и просит ключ от медсанчасти, поскольку врачиха его в глаза не видела, и если выяснится факт, что кто-то брал ключи, никто из класса не будет заподозрен.
Женька насыпает в графин с водой таблетки пургена, растертые в порошок, и в пузырек с лекарством от диареи тоже кладет пурген. После этого закрывает кабинет, отдает ключи и смывается из гостиницы.
Женьку пришлось уговаривать достаточно долго, он ни в какую не соглашался подложить пурген своей землячке и говорил, мол, мы поступаем подло. Но Макс вывернулся и сообщил, что медичка вовсе не местная, и приехала сюда из Хантымансийска - она ему сама об этом рассказала. Звучало не очень правдоподобно, но слава Богу, у нас есть Журавлева. Она поулыбалась Женьке, и тот согласился подсыпать пургена, если Ева с ним погуляет.
Ева, как и любая девчконка, немного поломалась, - мол, ее тоже чуть-чуть мучает совесть и, в конце концов, пообещала составить компанию Салину на вечер.
Мы начинали тихо торжествовать. Здорово! Если бы не Женька, то у нас точно ничего бы не получилось. Хорошо, что мы тогда с Антоновским отцом на рыбалку поехали.
Итак, операция по отмщению началась. Мы решили не подвергать Женьку опасности и вниз пошли с ним. Только у двери с табличной «Администрация» я оставил его одного, пожелав удачи и напомнив про то, что вечером, в случае удачи, ему предстоит прогулка с Журавлевой. Женька покраснел даже ушами, и я решил его больше не донимать. Шепнув «ни пуха, ни пера», я спрятался за пеегородку.
Пашка больше всех волновался. Он сильно сопел, и получался такой звук, как будто кто-то дул в трубку. Я и Антон надеялись, что все получится. Ничего такого особенного, как, например, громко сопеть, мы не умели. И были благодарны Синеву за его шумное дыхание, иначе тишина просто свела бы нас с ума. Ведь если операция провалится, то нас выселят, и потом еще с Лидией Васильевной придется объясняться. А что дома будет! Меня все это так мучило, что я не выдержал и шепотом начал рассказывать это Пашке и Антону. Реакция у Синева была моментальная - он начал еще громче сопеть, а мне казалось, его слышит вся гостиница.
Наконец, ручка двери в кабине аминистрации повернулась. Я почти вздохнул с облегчением, когда оттуда вышла уборщица, а Красильников громко чихнул. Я думал, все - мы пропали. Если мальчишки прячутся за перегородкой, значит, они что-то задумали. А если что-то задумали, то непременно хулиганство.
По-другому и быть не может. Я думал, сейчас она погонит нас шваброй, как Карлсон в мульфильме и тут, как говорится, нам будет весело.
Женщина оглянулась, но никого и ничего не увидела. Почти.