Муж моей жены. Возвращение мужа моей жены

Гавран Миро

Жаркец: Китайцы — умный народ. Я знал одного китайца. Он по профессии быт танкист. Очень хороший человек!

Креше: Гуляш с перцем я подавал с аргентинским соусом, который делает его вкус королевским. Голубцы я делал такие, что даже себе представить нельзя.

Жаркец: Если все так, то Драгице должно быть очень хорошо с тобой.

Креше: Да ну ее к черту! Все время бурчала, что в доме беспорядок, что все вещи не на своих местах. Орала: «Если бы я не зарабатывала в три раза больше тебя, нам нечего

было бы надеть!». А я так не люблю убираться в квартире. Не люблю ни пылесосить, ни посуду мыть. Когда мне надо убираться, у меня вся спина прыщами покрывается, лицо прямо красным становится. Врач говорит, что это на нервной почве. (Пауза) Не легко жить с Драгицей. Много плохого, мало хорошего. Все должно быть, как она скажет.

Жаркец: Грустно слышать, что ты говоришь.

Креше: Знаю, знаю. А некому помочь. Нет ни конца, ни края этой пытке. Это крест, который я должен нести.

Жаркец: Я даже поверить не могу, что Драгица не ценит такого повара, как ты. Такого художника в приготовлении пищи!

Креше: А я не могу понять, как она не ценит человека, который в таком порядке содержит квартиру! Который каждый день пылесосит, стирает и моет посуду.

Жаркец: Что говорит китайская мудрость? «Человек на столько счастлив, на сколько вкусно он ест». Ты делаешь ее такой счастливой, а благодарности никакой. В это даже поверить трудно. Ты заслуживаешь ее уважение.

Креше: И ты заслуживаешь ее уважение за все то, что делаешь. (Пауза)

Жаркец: Знаешь, чем больше я думаю, тем больше прихожу к выводу, что наша Драгица — неблагодарный человек. (Пауза) Я снова подумал и пришел к другому решению.

Креше: К какому?

Жаркец: Я расстанусь с Драгицей. Бери ее себе.

Креше: Чего это ты?

Жаркец: Хватит с меня ее болтовни, ее запретов. Это нельзя, то нельзя. Я хочу, как человек сходить в гости к другу на шахматы, на баскетбол. Я не хочу остаток жизни провести за плитой, готовя блюда, которые не умею готовить.

Креше: Ты серьезно?

Жаркец: Абсолютно серьезно. Надо каждый день прислушиваться к своему разуму. А в трудные минуты — и к разуму, и к сердцу. А сердце мне говорит, что в нем больше нет места для Драгицы.

Креше: Подожди, ты же не собираешься под старость снова писать любовные письма и заводить другую женщину? Ты же не собираешься опять влюбляться и строить из себя дурака?

Жаркец: Не собираюсь. Хватит с меня женщин и этой жуткой жизни.

Креше: Подожди. Не разрушай сейчас все, что сложилось в моей башке. Неужели лучше привыкать к какой-нибудь незнакомой новой фурии, чем принять Драгицу, такой, какая она есть?

Жаркец: Не будет больше ни привыкания, ни новой женщины. Я люблю свободу. Я всю жизнь искал свободы. Признаюсь, это правда. «О, чудная, о, дорогая, о, сладкая, свобода! Приди ко мне, как это угодно Богу!» Наконец-то, я дышу полной грудью. Наконец, я принадлежу сам себе. Без насилия, без принуждения. Моя жизнь с этой минуты — моя собственность.

Креше: Интересно ты рассуждаешь. Если все действительно так, то ты очень любопытно смотришь на жизнь.

Жаркец: Ах, какой же я счастливый, какой свободный! Если бы у меня были крылья, я бы взлетел! Если бы были плавники, я бы поплыл! Будь и ты счастлив! Пусть Драгица будет твоя. Это то, чего ты хотел.

Креше: Мне теперь надо немного подумать…

Жаркец: Так ты же уже подумал и решил, что тебе лучше остаться с ней, чем привыкать к новой беде.

Креше: Да, я подумал, но только один раз. Правильное решение приходит не сразу. Нужно каждый день слушать свое сердце и свой разум.

Жаркец: Не надо сейчас опять сомневаться. Мы все здорово решили.

Креше: Ничего мы не решили.

Жаркец: Как это ничего?

Креше: Я не могу просто так остаться и жить с ней. Это серьезное решение. Я должен все хорошо взвесить.

Креше: Что тебе еще взвешивать? Пять минут назад ты просил, чтобы я вас оставил в покое.

Креше: Это было пять минут назад. А сейчас — это сейчас.

Жаркец: Не разрушай наш договор.

Креше: Мы ни о чем не договаривались.

Жаркец: Как же ты можешь теперь отказываться от своих обязанностей и брачных обязательств?

Креше: И я люблю свободу. И я хочу настоящей жизни, друзей и баскетбола. Ты понимаешь, я начинаю жить, только когда ноги кладу на стол и включаю телевизор. И я человек из плоти и крови! И я хочу выпить бокал вина без всяких там запретов, и в ботинках пройтись по лакированному паркету.

Жаркец: Что ты все усложняешь? Зачем ты теперь говоришь о ногах на столе и лакированном паркете?

Креше: Ничего я не усложняю. У меня только сейчас раскрылись глаза.

Жаркец: И что ты видишь?

Креше: Я вижу мою жизнь с Драгицей в настоящем свете.

Жаркец: Романтические воспоминания, эмоции и тому подобное.

Креше: Ничего не «тому подобное»!

Жаркец: И что теперь будет?

Креше: Будет свобода. Будет новая жизнь. Я до сегодняшнего дня жил наперекор своей свободолюбивой природе. Я только сейчас вижу, что эта женщина отняла лучшие годы моей жизни!

Жаркец: И какое твое решение?

Креше: Очень простое. Я думаю, что для нас троих будет лучше, если я оставлю Драгицу, а у вас все останется так, как было.

Жаркец: Ого! Значит вот так?!

Креше: Вот так.

Жаркец: Это не корректно.