Муж на час

Лера

— Понятно, а где едешь?

— На Республики сейчас сворачивать буду, Нин, тут перекресток сейчас, мне говорить неудобно, давай перезвоню?

— Нет, — во рту окончательно пересохло. — Паркуйся немедленно где угодно.

— Что?? — изумился Захар.

— Немедленно паркуйся, хоть на газон заезжай, — я очень старалась не сорваться в истерику. — Слышишь??

— Я слышу, — спокойно отозвался Захар. — Я торможу и сворачиваю, успокойся. Что происходит-то, а?

— Ничего, — я устало опустилась на стул и вытерла лоб. Меня потихоньку отпускало.

— Нин, —

начал Захар, но поперхнулся, а я даже через две телефонные мембраны услышала скрип тормозов, визг покрышек и грохот. И мат. Матерился Захар, очень цветисто и заковыристо. — Я перезвоню, — отрывисто бросил он и отключился.

Я осторожно положила телефон на стол и потерла лицо ладонями. Напомнила, что все сделала правильно. Шмыгнула носом, глянула на себя в зеркало и отвернулась — собственное лицо отчего-то вызвало тошноту. Умылась. И решительно взялась за уборку. Не можешь навести порядок внутри себя — наведи порядок вокруг себя, и тогда полегчает. Периодически я поглядывала на телефон, но Захар не звонил. И вряд ли вообще позвонит когда-либо. Часа через два я убедила себя в этом окончательно и закончила уборку, даже полы помыла.

В очередной раз посмотрела на телефон, пожала плечами и решительно кинула его в спальне на кровать, а сама ушла на кухню. Пару салатов я на пятницу запланировала, а на них надо яйца варить и картошку. В холодильнике я обнаружила открытую бутылочку виски — Зойка притащила, но мы почему-то налегли на вино. Поставив кастрюлю на газ, а бутылку на стол, я полезла в морозилку — кажется, лед я замораживала… В морозилке обнаружился и лед и задубевшая бутылка колы, что добавило мне задумчивости. Сунув колу под струю кипятка, я пошаркала в зал — пить так пить, из красивого бокала. Первая порция прошла с трудом — уж больно ледяной получилась смесь. Зато и в мозгах все вымерзло. Я помахала руками, передернулась и с сомнением посмотрела на оставшуюся половину в бокале. Решив не пасовать перед трудностями, добавила виски и зажмурившись, глотнула.

— Закусывать надо, матушка, — сказала сама себе, поймав свое отражение в полировке шкафчика. Сказано — сделано, я безжалостно содрала пленку с дареной коробки конфет и взяла первую попавшуюся. Повезло — оказалась с ликером. От звонка в дверь я чуть не облилась, и нога за ногу поплелась открывать.

— Ну когда я научу тебя спрашивать, кто, а? — устало спросил Захар, вваливаясь в прихожую.

— Наверное, никогда, — я шмыгнула носом и уставилась на него во все глаза. Вид у него, конечно…

— Руки помою, можно? — он шагнул в ванну, а я снова пожала плечами и ушла на кухню — допивать. Покачалась на носках на пороге, развернулась, пошла обратно.

— Тебе бы целиком помыться… — начала я, сунувшись в ванну, и заткнулась, потому как он и так по пояс залез под струю воды. Грязная футболка и свитер валялись на полу и по виду напоминали тряпку половую обыкновенную. — Я думала у тебя одна татуировка, — ляпнула я, сдергивая с крючка полотенце побольше. Захар вытер голову, грудь, спину, пристроил полотенце на машинку и шагнул ко мне. Я сдуру шарахнулась назад и чуть не грохнулась,

но меня поймали. Я замерла в его одеревеневших руках, чувствуя, как мышцы чуть подрагивают, как от нервного тика. У него.

— Ты понимаешь, что сегодня было? — слегка невнятно спросил он мне в макушку. Я неловко дернула плечом.

— Давай не будем об этом, — вполне по-киношному ответила я.

— Если бы ты мне не велела тормознуться, — он сглотнул, — я бы щас не тебя обнимал, а лежал бы в морге. И вид бы у меня был очень неприглядный.

— Мм. — Я решительно не знала, куда себя девать.

— Угу. И спасибо за такое не скажешь.

— Я вот сейчас что сказать должна, — попыталась я разозлиться, окончательно и бесповоротно уютно устраиваясь на гладкой и твердой груди.

— Ты вполне можешь молчать.

— Хочешь виски?

— А водки нету? — с надеждой спросил он.

— Мерзавчик. Но я тебе ее не дам, потому что она на компрессы и наверняка паленая, — я не поднимала лицо и бубнила куда-то ему в подмышку. Он тихонько засмеялся и поцеловал меня в макушку.

* * *

Когда он глубоко за полночь ввалился в родной дом, с трудом удерживая себя на ногах от накатившей усталости, Анька высунулась из спальни и сделала зверское лицо, мол, Темка только уснул. Разглядев, в каком он виде, лицо ее вытянулось, и она поспешно закрыла дверь детской и шагнула к нему.

— Ты что, опять дрался, придурок? — с беспокойством, впрочем, спросила любящая сестра.

— Нет, — он пристроил куртку на вешалку, и вытряхнул из пакета заскорузлые от крови свитер и футболку.

— Ё-моё, — протянула Анька, утаскивая его в ванну. — Штаны снимай. Захар, я не знаю, отстирается ли… Давай спалим, а? — она с отчаянием уставилась на него блестящими от слез глазами.

— Дура, что ли? — изумился он, открывая воду и ставя таз в ванну. — Не отстирается — буду у мамки в огороде ковыряться!

— Захар, — жалобно позвала она, и он со вздохом уселся прямо на пол. — Ты что, убил кого-то???

— Совсем сбрендила? — спать хотелось невероятно.

— Ты весь в кровище, и сивухой от тебя несет, — осторожно сказала сестра, щедро наливая в вещи Ваниша.

— Не сивухой, а виски, — хмыкнул он через силу, — хотя на вкус не отличишь. Пошли на кухню, а?

— Да объясни ты мне по-людски, изверг, — взвыла Анька, но шепотом, а потому впечатления ее вопль не произвел.

— Щас, Ань, щас. — Он через силу поднялся и побрел в кухню. Сестра как привязанная шла за ним, пытаясь подлезть под локоть и поддержать.

— Ну? — уже грозно спросила она, усадив его на стул и убедившись, что на нем ни царапины.

— Короче. Поехал я на заказ, там какую-то фигню надо было сделать. На полдороги звонит мне клиентка, говорит, мол, извините, на работе задержали, давайте завтра.

— Так, — сосредоточенно кивнула Анька.

— Я порадовался, и так умотался… Развернулся, еду потихоньку домой. Тут мне Нинка звонит.

— Это твоя кудрявая. — Уточнила Анька, ставя перед ним тарелку с супом и щедро накладывая майонез.