Муж номер семь
Шрифт:
— Граф решил сыграть в свою игру и использовал ошейник не по назначению. Об этом я узнал, когда увидел артефакт на герцоге. Видеть я его мог в действительности на тот момент являясь владельцем этой вещи. И я решил рискнуть, дать согласие на брак и использовать вместо графа Валовски герцога Абиэйгла. У меня всегда оставался запасной вариант с графом. Но ошейник надо было снять. Любым способом… Вот только сделали это раньше чем я смог придумать, как это провернуть.
— По вашему выходило, что умрет один, заменим другим? — с презрением спросила отца. — Это мерзко звучит, барон Файран.
— Тьяна, — Его Светлость с сочувствием глянул на меня, по его губам скользнула понимающая усмешка. — Дай до рассказать барону. Мы до сих пор так еще и не знаем, в чем же причина… Почему нельзя
— Молчу, — опустила глаза, чтобы не видеть налитое кровью лицо отца.
— Кто снял ошейник, я вам не скажу, потому что не знаю… А шкатулка, хотелось бы, все-таки, Тьяна, чтобы ты отдала ее своему жениху, а он передал мне. Проклятье уйдет вместе с артефактом, а ты останешься цела и невредима, как и твой будущий супруг, — барон все еще умудрялся держать себя в руках, хоть последние слова и процедил сквозь зубы.
— А что за проклятье, на самом деле, наложено на шкатулку? — спросил маг, человек, который по идее должен был видеть это все сам и знать, но оказался беспомощен перед чужим волшебством.
— Тут все сложно и смутно. Женщины в роду Рианвейлов были хранительницами наследия Елиана Могущественного. Но далеко не каждой можно было доверить хранение. Хранительница артефакта всегда передавала шкатулку той, кто могла сохранить его и передать тому, кто смог бы безбоязненно взять ее в руки и остаться в живых. Вот только по какому принципу отбирался тот, кто мог взять шкатулку и открыть ее, мне неведомо. Бабушка покойного барона Рианвейл несколько тронулась умом и не смогла дать никакого ответа на вопрос, почему отдала шкатулку внуку. А более живых хранительниц не осталось. Ведь в хрониках рода говорилось о том, что мужья или просто случайные знакомые хранительниц гибли, если шкатулка попадала к ним в руки. Я только знаю, что шкатулка должна быть отдана добровольно и тому, кто сможет ее открыть. Если хранительница отдаст ее не тому человеку, то и она, и он оба погибнут. Если шкатулку взять без спроса, то гибнет только тот, кто ее попытался забрать, не спросив. Все это я выяснял методом проб и ошибок. И эти сведения выводы, которые я сделал, пытаясь забрать шкатулку у Тьяны, через разных людей.
«То есть» — сделала я выводы про себя. — «И виконт, и граф, и Дэрт обречены». Такой расклад меня не устраивал. Если граф и виконт заслуживали смерти, то вот хоронить Дэрта мне совсем не хотелось.
— Почему вы молчали все эти годы, барон? — горько спросила я отца. — Впрочем зачем я спрашиваю. Все ясно и так. Вас прельщали деньги не бедных женихов. Вам хотелось заполучить то, что было спрятано в шкатулке… Вам хотелось все и сразу. И как всегда вам было наплевать на то, что я чувствую при этом. Иногда мне казалось, что сумасшедший дом, которым вы мне грозили, не самый худший выход из положения… Жаль, что вас нельзя наказать так, как вы наказали меня, выдавая бесконечно замуж и обрекая на то, чтобы хоронила супругов… Вы же не цените никого вокруг себя и не любите, вам все равно сколько умрет людей ради того, чтобы вы достигли цели. И даже не видите, как это грязно и подло… Я стыжусь того, что у меня такой отец и очень сожалею о том, что я ваша дочь.
— Да как ты смеешь! — все-таки взорвался барон Файран и крикнул, брызнув слюной.
— Смею, — поднялась с кресла и посмотрела в глаза отца с презрением и убежденностью в своей правоте. — Я смею все. Похоронив шесть мужей, имею право плюнуть вам в лицо и сказать, что вы обыкновенный подлец, барон. Ни более и ни менее. Надеюсь, вы не сильно обидитесь, если я более не сочту нужным навещать вас. Матушку я буду рада видеть у себя всегда. Вас я видеть не хочу.
— Посмотрим как ты проживешь без моих денег! — злорадно заявил барон Файран.
— Как-нибудь да выживу без своих денег, — выделила голосом слово «своих», делая вполне прозрачный намек на то, что он-то как раз прав на состояния, доставшиеся после смерти моих мужей, не имеет. — Зря вы говорили при стольких свидетелях, барон. Не умно поступили… Удивили меня своей откровенностью. Я думала, что вы отпираться до последнего будете. А вы так разоткровенничались. Учтите, если вы попытаетесь как-то помешать мне жить спокойно, я не колеблясь сдам все ваши махинации с рабским ошейником и не только властям. Проблем у вас достанет, а у меня хватит свидетелей, чтобы вас обвинить и тоже попортить жизнь. Предлагаю сделать вид, что у вас более нет дочери, а у меня отца и разойтись миром. Шкатулку вы не увидите, как и то, что в ней хранилось. С проклятьем мы и сами с моим женихом разберемся, без вашей помощи. Желаю вам на прощанье узнать что такое муки совести. Вдруг станете человеком?
Отец выслушал меня с презрительной миной на лице и более ничего не сказал. Просто поднялся, окинул нас взглядом, полным надменной досады и вышел из гостиной. Мы задерживаться в гостях не стали. Даже тетушка пошла с нами, выглядела она расстроенной и грустной. Интересно, как дальше она поступит? Будет и далее докладывать все барону или же все-таки решится пойти против его воли? Ведь у него и на нее векселя найдутся… Всех успел за горло схватить и меня в том числе. Если Его Светлость передумает жениться, сложно мне придется. Отложенные тайком деньги на черный день есть, на скромную жизнь хватит. Но продать дом и уехать из столицы придется, притом так, чтобы не оставить возможности отцу проследить куда я девалась. Но сейчас, больше чем даже подлость отца — чего-то подобного я от него всегда ожидала — меня волновало благополучие Дэрта. Ведь открыл он шкатулку без спроса. И пусть смог забрать содержимое… Но все равно страшно и непонятно, чего ждать от будущего.
Его Светлость крепко держал меня за локоток, пока вел к экипажу. Мой автомобиль пострадал при нападении на нас и восстановлению не подлежал. Машина герцога тоже пострадала, только не так сильно. Стекла сейчас восстанавливали в мастерской.
Прошла еще пара дней, свадьба близилась, а моя тревога все росла. Графа с виконтом еще не нашли. Шансов скрыться от правосудия у них было мало, но они использовали их в полную силу. А Вэлан Шерашон пытался выбить для нас приглашение посетить поместье Рианвейлов. Не так просто оказалось туда попасть. От самого рода осталась только бабушка Тора, его отец и сестра. Бароны были очень богаты, но как-то постепенно выродился род, а со смертью Тора не осталось того, кто мог бы передать по наследству фамилию Рианвейл. Семья жила обособленно. Ни кого в гости не приглашали, ни к кому в гости не ездили после смерти Тора Рианвейла. Сегодня маг приехал ко мне в гости, как-то незаметно все привыкли, что герцога чаще можно застать у меня, чем у него дома. На вопрос Его Светлости об успехах, Вэлан ответил, что приглашение так раздобыть и не удалось. А посещение одним из полицейских архива ничего не дало. Информация о проклятии оказалась именно такой, какой нам подал ее мой отец. Добровольная передача артефакта как главное условие и записи о смертях мужчин в семье Рианвейлов. Странных смертях.
Вопрос разрешился сам собой и очень неожиданно. Ко мне в гости приехала сестра Тора. Без предварительного предупреждения, просто представилась дворецкому и попросила ее принять. Сестре Тора было уже тридцать лет. Муж ее жил отдельно от супруги, кутил в столице, а графиня Комаль жила с отцом и сумасшедшей бабушкой и воспитывала двух дочерей. Я помнила ее еще молодой, только-только вышедшей замуж за графа Комаля. Тогда она выглядела более счастливой и яркой. Сейчас же передо мной сидела потухшая, уставшая от жизни женщина с тусклыми глазами. Ее светлые волосы были уложены в гладкую, без изысков прическу, руками она неуверенно перебирала складки вышедшего из моды, невзрачного платья и смотрела на меня кривя губы так, будто собиралась вот-вот заплакать.
— Графиня, что привело вас ко мне? — спросила я осторожно после обмена приветствиями и порадовалась, что герцога сейчас нет в моем доме, занят суетой подготовки к свадьбе.
Незачем сестре моего первого супруга лишний раз напоминать о том, что он мертв, а я снова собираюсь замуж.
— Ваша Светлость, — обратилась она ко мне, тоскливо улыбаясь. — Я хочу чтобы вы знали. В отличие от моего отца я не виню вас в смерти моего брата. То что с ним произошло… Не более, чем случайность. Глупая, невероятная случайность. Она не должна была случиться именно с ним. Ведь он был таким добрым, отзывчивым и благородным.