Мужчина апреля
Шрифт:
– Все в порядке, – ответила оператор. – Я понимаю, вас взволновала возможная несправедливость. Я уже вхожу в их регистр.
Застрекотали клавиши.
Лена поймала мой взгляд. Я наклонилась над подносом, стала открывать овощное пюре.
– Уф, – выдохнула оператор, – похоже, я должна попросить у вас прощения. Эти ужины привязаны через сканер к другому персональному номеру. Я сообщу в «Золотой лотос», что их система дала сбой. Им стоит проконсультироваться с айти-специалистами. Вы были правы. Штраф действительно наложен ошибочно. Я аннулирую его. Пожалуйста,
Я со своей стороны произнесла все положенные извинения. Мы обе повторили, что понимаем чувства друг друга, нам обеим так жаль, но теперь мы так рады. И, потанцевав немного вокруг главного табу нашего общества – агрессии, наконец разъединились.
– Ну ты даешь! – сказала Лена. – Из-за каких-то баллов.
– Это было несправедливо, – повторила я.
Лена пожала плечами. Мне хотелось поскорее это все стряхнуть. Я наклонилась через стол с почти искренним интересом:
– Ну, кто у тебя там?
Лена охотно развернула ко мне телефонный экран: брюнет с широким подбородком.
– Хотя мне, вообще-то, нравятся блондины… – начала Лена.
Но брюнет уже отправил ее налево, в отказы: нет.
– Говнюк, – беззлобно отреагировала Лена. – Все равно мне больше нравятся блондины.
Мы ели и болтали. Как обычно. И, как обычно, у Лены все тренькал и тренькал в телефоне эротикон. Столовая начала заполняться. Нарастал рокот разговоров и стук посуды. Оксана помахала рукой из очереди. Я помахала в ответ.
Взгляд мой упал на пальто Лены, перекинутое через спинку кресла.
– Была на вызове?
Лена будто не услышала. Беззаботно сообщила экрану:
– Сегодня не мой день. Меня никто не хочет трахать.
Не понять, на самом ли деле ее это расстроило.
– У тебя в профиле написано, что тебя не интересует постоянная связь.
– И что?
– Мужчин это отпугивает.
– Почему? Наоборот же: свобода. Встретились, расстались, никто никому ничего не должен.
– Никто не хочет выбрасывать время на случайные связи. Годы-то идут.
Лена ждала продолжения.
– Всем нужны баллы, – просто сказала я. – А мужчина в тридцать пять… Да и то если доживет.
Постоянная связь означает, что мужчина получает статус конкубина и его женщина отчисляет часть своих пенсионных баллов ему на счет. Социальная справедливость в действии. Социально сильные должны помогать социально слабым.
– Тем более, – не сдавалась Лена. – Если он в любой день рискует заразиться и умереть, может, секс со мной – его последний секс в жизни?
– Невозможно думать об этом каждый день.
– А о пенсионных баллах можно?
Я кивнула. Лена кисловато улыбнулась:
– А как же страсть? А романтика?
– Задай этот вопрос пенсионному фонду.
– Очень смешно.
Подошла с подносом ее коллега Адель, подсела:
– Что смешно? Я тоже хочу посмеяться.
– Я все это припомню, когда буду голосовать, – шутливо буркнула Лена. И повернулась к Адели: – Почему все мужики – сволочи?
Адель –
Адель спокойно ответила:
– В узком сегменте рынка предложение всегда будет ограниченным. Мужчин мало.
– А красивых мужчин – еще меньше, – со вздохом согласилась Лена. – Делать-то что?
– Попробуй некрасивых, – предложила я.
Лена изобразила, что ее тошнит.
– Начни встречаться с женщинами, – предложила Адель. – Их много.
– Начни встречаться с орангутангами, – съязвила гетеросексуальная Лена. – Их тоже много.
– Как выходные, Адель? – поспешила я сменить тему, пока разговор не пропитался ядом.
– Мы с Невой и Тайгой запускали змея. Потом повели их на танцы.
Лена хмыкнула, но благоразумно заткнула себе рот ложкой йогурта.
Подошла Оксана:
– Ариадна, ты что, не видишь, я тебе машу? Зову тебя, зову…
Я поднялась:
– Ох, извини. Я видела. Думала, ты просто к нам подсесть хочешь.
Оксана нахмурилась:
– Прости, что прервала ланч. Надеюсь, ты хоть что-то съесть успела.
Адель и Лена подняли головы:
– Что такое?
– У нас новое дело, – только и сказала Оксана. – Идем.
Когда Оксана завела меня в отдельный кабинет и даже закрыла дверь, пусть прозрачную, я поняла: что-то случилось.
– Учти, – начала Оксана. – Пока никому ни слова. Никому.
Случилось не просто что-то, а нечто экстраординарное.
– Оксан, ты меня пугаешь, – призналась я.
Та мрачно кивнула:
– Пропал кролик.
Я вынула телефон. Посмотрела на дом, сверила адрес. Кисловский переулок. Все верно. Сюда. Из-под моих ног уходила дорожка к входной двери. Таунхаус, построенный на месте снесенного ветхого дома, ничем, кроме цвета стен, не отличался от соседних. Такой же большой ухоженный сад. Такая же тишина благополучия. Один из наиболее престижных микрорайонов Москвы. Еще бы – самый центр, но отдельные дома с просторными садами.
В этом доме жила семья министра гендерной интеграции. Той самой женщины с тонкими губами, которую я привыкла видеть только в новостях. Греты. И теперь у нее пропал кролик.
Я увижу ее саму. Ее семью. Увижу ее дом. Суну нос, чего уж там, назовем все своими именами. Меня щекотало любопытство.
Я прошла по дорожке, стараясь делать вид, что не глазею по сторонам. Позвонила в дверь. Тишина. Позвонила еще раз. Ничего. Я немного растерялась. Отступила на шаг. Неужели дома никого? Заглянула в окно. И тут дверь открылась. На пороге стояла невысокая женщина с восточными чертами лица. Айна, вспомнила я имя и фотографию в учетной карточке кролика. Узкие глаза смерили меня. Вышло и правда неловко: будто я в окна подглядывала.