Мужчина для классной дамы или История Тани Никитиной, родившейся под знаком Рака
Шрифт:
Но в тот день – утром я отдала очередной перевод и тут же получила гонорар – ноги сами принесли меня в салон красоты.
Из довольно длинных волос, закрывавших лопатки, мастер, молоденькая девочка с редкими волосиками, почему-то выкрашенными в ядовито-желтый цвет, соорудила нечто необыкновенное. Я-то сначала робко намекала, что хотела бы обойтись без экстрима:
– Знаете, сделайте мне обычное каре, закругленное, с челочкой…
– С вашими чертами лица – никаких каре. Нужны резкие ломаные линии. Вы себя не узнаете! Часто бывает – придет человек, просит подстричь так, как он сто лет уже стрижется. Я зеркало отверну – и вперед! Еще никто не жаловался! Я же не просто ножницами орудую – имидж леплю!
Я испугалась, а вдруг девушка «слепит» нечто такое, что потом и на улицу не выйдешь, но отступать было поздно – не сбегать же прямо из кресла! Девчонка подстригла меня оригинально: короткий закругленный затылок (а я и не подозревала, что у меня длинная шея), слева – длинная неровная прядь, справа – аккуратная, маленькая и слегка заостренная. Челка спускается на лоб рваными прядями. Как ни странно, мне это удивительно шло, я чуть ли не впервые в жизни почувствовала себя если и не красивой, то стильной.
В отделе одежды Московского универмага я примерила приталенную блузу из жесткого льна. И решила, что не все потеряно – высокая грудь при тонкой талии не так плохо смотрится, хотя над талией еще нужно было бы поработать. Может быть, начать делать зарядку? Например, с понедельника… И еще обязательно нужно много ходить пешком, как там в моей любимой «Алисе в стране чудес»: «За два кило пути я на два метра похудел…»
К блузе добавилась длинная, почти до пят, юбка спортивного кроя и ботинки на огромной платформе. За ботинки мне пришлось заплатить кругленькую сумму – остаток гонорара, но я не жалела. Это был настоящий Stephane Kelian! Модные и, что самое главное, безумно удобные боты очень подходили к юбке. А деньги – это всего лишь замызганные бумажки с водяными знаками, сэкономлю на еде, вот и вопрос с талией решится сам собой…
Здравствуй, гражданка!
Не зря говорят, что предавший один раз предаст и второй. Я осмотрела квартиру, которую подобрал мне мой драгоценный супруг вместо родительской сталинки, и этого вполне хватило для того, чтобы депрессия вернулась с удвоенной силой.
Однокомнатная клетушка на последнем этаже пятиэтажной хрущевки. Причем на Гражданке, а я почти никогда и не бывала на севере нашего города. Совсем чужой, непривычный район, хорошо хоть, от метро недалеко (Павел особенно напирал на это достоинство моего будущего жилья). И квартирка такая маленькая, что совершенно непонятно, как я размещу там всю мебель. Видимо, что-то придется вывезти на дачу, на которую, слава богу, никто не претендует.
И в этой квартирке мне ютиться еще долгие годы! Впрочем, Павел прав, утверждая, что мне, одинокой женщине, больше и не надо. Будущность синего чулка для меня предопределена – буду работать, работать и работать, а для того, чтобы сидеть за компьютером, роскошные апартаменты не нужны. Любовь и семья, как показал опыт, не для таких как я, так что нечего горевать почем зря, надо принимать жизнь, как она есть. Себе-то бывший муж, как я поняла из обмолвок риэлтера, подыскал неплохую «двушку» в Озерках. Ну что ж, ему-то светят не переводы с утра до ночи, а общество стройных блондинок, которых надо приводить в жилье попристойней…
Все время, пока длился размен квартиры, я напряженно работала. Это спасало. Только работа помогала мне не думать о предательстве мужа, о будущем неприглядном жилище, о трудностях переезда. И вот уже дело сделано, документы оформлены, вещи почти полностью упакованы… Я яростно стучала по клавиатуре, корпя над очередным опусом, одновременно думая о том, что совсем немного времtни мне остается провести в родной любимой квартире. Мои невеселые мысли прервал телефонный звонок:
– Танька! Здорово, старуха! Как
– Том, извини, мы с Павлом разводимся, – холодно сказала я.
– Чего? Ты что, охренела? А фигли я не в курсе?
Не надо раздражаться из-за пустяков.
– Извини, что так получилось, Том, и спасибо за приглашение, но сейчас я немного…
– Ну, вообще-то, сестра, я не понимаю, что значит: так получилось? А что, собственно, происходит?
– Том, потом договорим, я перезвоню, ладно? Мне в дверь звонят. Пока.
Нехорошо, конечно, врать, но иного выхода у меня просто-напросто не имелось.
Тамара – действительно моя сестрица, правда, троюродная. Видимся мы не очень часто, и слава богу! После каждой встречи с Тамарой я еще долго прихожу в себя – очень уж много от нее шума, но даже не это главное. Гораздо хуже, что Томка – злобная сплетница. С ней мне общаться тяжело, да и противно. В детстве наши родители любили оставлять нас друг у друга, считая, что «сестренки должны общаться»… Это был кошмар. Стыдно признаться, но Томка меня била, причем абсолютно безнаказанно – я никогда не осмеливалась пожаловаться, а дать сдачи мне и в голову не приходило.
Уже через день вещи из сталинки на Типанова в хрущевку на Гражданке перевозила бригада грузчиков, которую нанял Павел. Так он торопился выселить меня с моей наследственной площади. Однако он так боялся переплатить, что прислал на разбитом «жигуленке» трех вдрабадан пьяных мужиков, которым я бы не доверила и табуретки, но которые громко доказывали свою квалификацию вполне профессиональным матом. Посему мне пришлось вызвать еще одну бригаду (правда, уже за свой счет), которая сделала все быстро и аккуратно. И вот я в последний раз прошлась по родной квартире, вдохнула ее запах, провела рукой по осиротевшим без мебели стенам. Вот здесь всегда висела фотография моего прадеда, он был военным летчиком, а теперь на обоях остался лишь невыгоревший прямоугольник обоев. Тут стоял письменный стол, купленный мне, когда я пошла в школу, с наклейками – на каждом выдвижном ящике по желтому веселому утенку. А в этом углу, напротив окна, с незапамятных времен стояла моя кровать. Окно выходит на восток и по утрам, если погода благоприятствовала, меня будили первые солнечные лучи. После нашей с Павлом свадьбы моя полуторная кровать была заменена широченной, мой бывший муж называл ее «сексодромом».
Опустела большая комната, где мама и бабушка так любили принимать гостей. Без привычной обстановки, без тяжелых портьер, с оголившимися обоями она выглядела, как немолодая дама, внезапно представшая перед публикой без косметики, постаревшей и жалкой.
Я вдруг самой себе показалась именно такой же – жалкой, постаревшей и ну совершенно никому не нужной. Взяли меня, обвели вокруг пальца, попользовались да и выбросили за ненадобностью.
Ставшая вдруг огромной кухня окончательно повергла меня в тоску. Когда-то здесь висела уютная лампа с зеленым абажуром и стоял небольшой диванчик, на котором я так любила проводить долгие зимние вечера, попивая чай с вареньем и читая что-нибудь из английских классиков. Я зашмыгала носом, с большим трудом подавила подкатывающийся к горлу ком и поспешила выйти на лестницу. Прошлого уже не вернуть, а о будущей жизни я буду думать завтра, сегодня же я просто прослежу, чтобы мои вещи не потерялись и не испортились в дороге. О своей невеселой бесперспективной будущей жизни на новом месте, как Скарлетт О’Хара, любимая мамина героиня, подумаю завтра. Утро вечера мудренее…