Мужчина для сезона метелей
Шрифт:
— Но они работают, понимаешь? Они при деле, хозяин запретил пить. Они сами себя мысленно закодировали. Понимаешь? Между прочим, я не стала бы отрицать, что в слове содержится немалая сила. Злое слово обладает энергией. Мощной. Могу поставить личную печать в подтверждение: проверено мной. — Она усмехнулась.
— Тобой? — Августа вытаращила глаза.
— Да. У меня был опыт. — Тамара Игнатьевна вздохнула.
— Расскажи.
— Не сейчас. Лучше ты мне расскажи. Я вижу, на языке у тебя
— Только после вас. — Гутя сощурилась, подцепила лисичку на вилку и повторила: — После вас, Тамара Игнатьевна.
Бабушка вскинула брови:
— Ну-у, хорошо. Вообще-то тебе лучше это знать, чем не знать. Чтобы… ориентироваться и, может быть, внести в свою жизнь некоторые поправки.
— Да-а? — Гутя сняла губами лисичку и отложила вилку в сторону.
— Однажды, много лет назад, меня… прокляли, — сказала Тамара Игнатьевна.
— Что? Тебя? Кто? — Слова вылетали сами собой, мелкие, они сыпались, как сухой горох из дырявого пакета. Каждое в отдельности не могло выразить всей глубины смысла, который старалась вложить Гутя в свой потрясенный вопрос. Не могло, как не может сварить густой суп из одной горошины даже повар-виртуоз.
— Одна девушка. Моя студентка. — Чуть более пространно ответила Тамара Игнатьевна. — Еще в Москве. Давно, в прошлом веке, как ты понимаешь.
Гутя молча следила за ее лицом. Оно не дышало свежестью, кожа утратила теплый сливочный цвет, приобрела оттенок нежирного молока. Но серо-зеленые глаза блестели. Она красивая, даже сейчас. А раньше…
— Из-за мужчины, — тихо сказала Гутя, не сводя глаз с бабушки.
— Из-за мужчины, — повторила за ней Тамара Игнатьевна. — Но не из-за того, о чем ты подумала.
— Интересно, — пробормотала Гутя, не пытаясь угадать, что произошло много лет назад, а желая узнать.
— Едва ли та девочка догадывалась о силе своего слова, — продолжила Тамара Игнатьевна. — Кто-то у нее в роду наверняка обладал особенным даром. А я не предполагала, что окажусь настолько незащищенной. — Она наклонила голову, Гутя увидела, что на темени, в глубине пышных жестких кудрей привычного русого цвета светится седина. Пора красить волосы. — Уже потом я поняла, почему попалась. — Она улыбнулась и пристально посмотрела на Гутю. — Влюбленный человек — распахнутые настежь двери. Имей в виду.
Гутя не отозвалась на эту фразу, хотя почувствовала толчок в груди. Сердце отозвалось, в последнее время оно вело себя слишком самостоятельно и то и дело соперничало с разумом.
— Но должна похвалить себя, — продолжала Тамара Игнатьевна, — после ее слов я быстро захлопнула двери. Заперлась на… висячий амбарный замок.
— От него — тоже? — спросила Гутя, наблюдая за ее лицом.
— В первую очередь. — Тамара Игнатьевна взяла со стола нож, приподняла и со стуком положила обратно. — Я не могла его больше видеть.
— Так что же?.. — Гутя с тревогой смотрела на Тамару Игнатьевну.
— Не хочется, но придется тебе сказать. Потому что это касается и тебя тоже.
— Говори, — кивнула Гутя, внезапно почувствовав, что из форточки дует. Она поежилась. Под окнами завизжали тормоза, она поморщилась, метнула взгляд на окно. Удивилась, оно совсем темное. Значит, они долго сидят за столом. Но она все еще не узнала главного. Августа нетерпеливо посмотрела на бабушку.
— Она послала проклятие не только мне, — сказала Тамара Игнатьевна.
— А кому еще? — подталкивала Гутя, хотя уже догадалась сама.
— Моим детям и внукам.
— Ох! — с нарочитой насмешкой выдохнула Гутя. — Надо же. Вот почему мы такие невезучие.
— Трудно поверить, но с тех пор не везло ни мне, ни твоей матери. Даже тебе.
Гутя, стараясь победить легкое волнение, посмотрела на бабушку.
— Неправда. Про меня — неправда, — заявила она.
— Перечислить, в чем тебе не повезло? — спросила Тамара Игнатьевна. — Муж погиб, работа случайная…
— У меня был прекрасный муж, у меня… я хорошо зарабатываю. А замечательный сын, прекрасная бабушка? Красивая мать. Мало тебе? — перечисляла Гутя.
— У-у… — засмеялась бабушка. — А теперь еще Тимоша, которого ты с такой страстью гонишь из дома.
Гутя махнула рукой, подалась к столу, взяла вилку и прицелилась в кусочек картошки.
— Ты на самом деле веришь в эту ерунду? — тихо спросила она.
Тамара Игнатьевна пожала плечами:
— Что-то есть во всем этом.
— А потом? Ты встречала ее? Что-то слышала о ней? О твоей… предсказательнице?
— Нет. Я… знаешь… я боялась узнавать о ней.
— Я слышала, что тот, кто проклинает, сам здорово поплатится, — сказала Гутя. — Давай найдем и проверим? — Гутя впилась глазами в Тамару Игнатьевну.
— Дорогуша, ты хочешь, чтобы мы жили в постоянном поиске? Мы уже ищем хозяев хомяка, чтобы найти их, придется поставить на уши полгорода. А чтобы отыскать мою дипломницу — поднимем полстраны? Кстати, ты меня сегодня удивила.
— Надеюсь, приятно? — Гутя похрустела лисичкой и улыбнулась от удовольствия. — Чем же?
— Не потребовала отчета по розыску Тимошиных хозяев.
— Я забыла потребовать. — Гутя засмеялась. — Похоже, хомяк будет жить у нас до конца дней. Это ведь три года, не меньше?
— Ты плохо думаешь о нас с Петрушей. — Тамара Игнатьевна поморщилась. — Обидно. Обещаю, не мы проводим его в последний путь.
— Хорошо бы, — кивнула Гутя.