Мужчина и его женщины
Шрифт:
Исчез Дудак незаметно. Словно испарился. Исчезла из шифоньера куртка, в столе осталась солдатская алюминиевая ложка. Неделю в Чайном домике держался запах тушенки, потом ликвидировался и он.
Рабочее место Андрея Бузины располагалось напротив стола Александра Раевского. Бузина что-то рисовал. По графическому планшету скользило перо. Художник щурился, и время от времени отклонялся назад, оценивая нарисованное. Брезгливо хмурился.
– Тихон разводится, – произнёс в пространство.
– Опять? – уточнил Раевский.
– Опять, – подтвердил Бузина. Перо заметалось по планшету (Бузина штриховал фон), глаза превратились в щёлки.
– Зачем?
– Ясно зачем. Чтобы не жить вместе. Не видеть каждым утром эту мымру.
– Вот новости! – ретиво откликнулся Раевский. – Они и так живут в разных квартирах! Четыре остановки разделяют… – хотелось сказать "супружеское ложе", но это было бы бестактно.
Бузина отставил работу. Собрал на лбу складку.
– Ты так переживаешь, Саня, будто это тебе предстоит разводиться. Кстати, как у тебя с Ленкой? Нормуль?
– Даже лучше. Она меня бросила.
– Понимаю, – посочувствовал Бузина. – Разделяю твою скорбь.
– Какую скорбь? При чём здесь скорбь?
– Не держи горя в себе, друг! Не нужно прятать слёзы! Это вредно для нервов. Если существует такая необходимость – поплачь в моё плечо. – Интонация Бузины не позволяла понять, шутит он, или, действительно, безмерно сочувствует. – Теперь мне понятно, почему ты горюешь за Шаповалова.
– Отцепись! Ни о ком я не горюю! Не выдумывай глупостей! Просто я хотел взять отпуск. На недельку. При таком раскладе Шаповалов не даст.
Конец ознакомительного фрагмента.