Мужчина моей судьбы
Шрифт:
Не помню, как добралась до герцога. Упала с ним рядом, позвала:
— Рэм… Ты слышишь меня? Все закончилось, Рэм…
Но как я ни старалась, ни тормошила его, герцог не отвечал.
Это что, очередная магическая кома, как тогда, в Хауддане? Сейчас он полежит немного, и все опять будет хорошо… Ну, пусть не немного, а неделю… месяц… Да пускай сколько угодно лежит, лишь бы очнулся.
Наклонилась поближе, чутко ловя дыхание, биение сердца, и… не сумела этого сделать. Пульса тоже не было.
Нет! Только не это!
Я все еще чувствовала свое «солнце», все еще могла до него дотянуться. Положила руки герцогу на грудь и стала щедро делиться
По залу пронесся резкий порыв колючего ветра, и далекий призрачный голос еле слышно прошелестел:
— Условие отмены выполнено…
Сразу стало легче дышать, словно лопнула натянутая до предела струна… Где-то там — в самой глубине сердца.
Но я мгновенно забыла обо этих странностях, потому что герцог внезапно выгнулся дугой, закашлялся и открыл глаза.
— Рэм… — прошептала я, все еще не веря, что все закончилось.
— Ми-ри… — бледно улыбнулся он, встретившись со мной взглядом. И уже увереннее: — Мири… Любимая… С тобой все в порядке?
Любимая…
Как долго я ждала этого слова, верила, надеялась. Дождалась. Он наконец-то объяснился в любви… Но не мне. Не мне! А Мэарин Ольес, в девичестве Астон.
И так обидно вдруг стало, так обидно, что я решительно качнула головой и выпалила:
— Я не Мири. Меня зовут. Маша. Маша Климова.
Глава 32
Дальнейшее сохранилось в памяти отрывками, короткими разрозненными эпизодами — то яркими, четкими, то совсем туманными, расплывчатыми.
Сколько ни пыталась, так и не смогла потом вспомнить, когда в зале появились люди… вернее, нелюди. Йор, Мррагарр, Шеххисс, даже морда Ателлиля мелькнула и хвост Риалейвэль. Здесь что, все стражи собрались во главе с недоэльфом? Вот когда нужно, никого не дозовешься, а как все закончилось — они тут как тут.
Впрочем, это уже не имело значения. Ничто в данную минуту не имело значения, кроме бледного, непривычно осунувшегося и такого родного лица, лихорадочно блестевших глаз, в которых застыло напряжение, обжигающе горячей кожи под моими ладонями. Сейчас во всем мире не было никого, кроме нас двоих.
В висках стучали сотни мелких молоточков, руки предательски подрагивали, но я не отводила взгляда от темных внимательных омутов напротив и, захлебываясь словами, говорила… говорила… говорила…
О том, как спокойно жила в своем мире, пока неожиданно не очнулась в этом — растерянная, ничего не понимающая. О том, как была благодарна ему за спасение из огня, и как ненавидела за все, что он мне наплел — за все обвинения и омерзительное поведение. Ненавидела и все равно восхищалась, даже против собственной воли. О том, как тяжело давались мне первые дни на Риосе. И об ужасе, который испытала, узнав, что я, оказывается, замужем, да еще, в придачу, какая-то хэллени. Теперь мне придется, спать с неведомым супругом и как можно скорее рожать от него ребенка, чтобы не стать «переходящим знаменем» магического сообщества. О своей беспомощности от того, что ничего не могу о себе рассказать. О том, как совершенно неожиданно нашла здесь родственника. О знакомстве с Йором, об истории настоящего
Саллер перебил меня лишь однажды, чтобы спросить:
— Так Трэй твой брат?
— Да, брат-близнец… Петр… Петя…
Я оглянулась, ища взглядом Петьку, но зал оказался пуст. Ни брата, ни Эмины, ни фрейра со свитой. Странно, куда они подевались? Это что, Йор всех увел, чтобы мы спокойно поговорили? Впрочем, какая сейчас разница? Потом узнаю.
— Теперь ты понимаешь, почему мы с Трэем не были… близки? — снова повернулась к Рэму. — Орвальд уверял, что в вашем мире подобное в порядке вещей, а для нас… Даже вообразить невозможно. Но сказать тебе об этом не получалось. Мы пытались придумать хоть что-то — к хэлле ездили, в книгах рылись, Йора просили о помощи. Ничего не выходило. И ты невесть что себе вообразил… Ушел… Отказался от меня… Решил, что я люблю «мужа». Я и, правда, Петьку люблю, но совсем по-другому же… По-другому…
Я остановилась, не в силах продолжать, на миг задохнувшись от переполнявших эмоций, и Рэм крепко сжал мои пальцы.
Больше он меня не прерывал.
— Ну вот, — завершила я свою исповедь. — Теперь ты все знаешь.
«Почти все», — добавила про себя.
Саллер молчал.
— Ты еще не передумал на мне женится?
Я облизнула сухие губы, зябко передернула плечами. Ну, отвечай же, не тяни.
— А ты? Не передумала выходить за меня замуж? — задали мне встречный вопрос.
— Ты мой единственный мужчина в этом мире, — нервно смяла рубашку у него на груди. Опомнилась. Отпустила. Разгладила. — Другого мне не надо.
Почему-то была уверена, что он сейчас спросит: «А там, на Земле, у тебя кто-то остался?» Вполне естественный интерес, тем более, я сама только что подставилась. Не спросил. Заговорил совсем о другом.
— Мне кажется, я давно подозревал что-то в этом роде. Нет, то, что в теле дочери Гольвейна с некоторых пор обитает душа девушки из другого мира, мне и в голову не приходило. На Риосе никогда о подобном не слышали. Но не покидало ощущение несоответствия… какой-то неправильности. Слишком уж неожиданно и резко ты… то есть Мэарин... преобразилась. Не только внутренне — внешне тоже. Я даже предположил, что птархов нелюдь нарочно зачаровал мою отвергнутую невесту, изменил ее, чтобы меня помучить и за гордыню наказать. Сначала собирался найти его и заставить признаться, а потом… — Саллер снова стиснул мою ладонь, — решил этого не делать. Мне нравилась новая Мири… Невероятно нравилась. И я не хотел, чтобы она исчезла и вернулась прежняя вздорная девчонка. Легкомысленная. Пустая… Никакая.
Он запнулся, откинулся назад, тяжело переводя дух.
— Рэм, — я с тревогой потянулась к нему. — Наверное, тебе пока не стоит…
— Нет, — твердо перебили меня. — Стоит. Раз уж мы начали этот разговор, давай выясним все до конца, пока ты еще что-нибудь себе не надумала… Или я, — он криво усмехнулся. — Ты спросила, не передумал ли я на тебе жениться после такой новости? Нет, не передумал. И не передумаю. Я ни за что от тебя не откажусь, предупреждаю сразу. Иномирянка или нет — неважно. Я слишком хорошо за это время тебя изучил, чтобы понять: мне нужна именно ты. Та, что живет в теле моей бывшей нареченной — упрямая, гордая, колючая, умная, отчаянная, преданная, готовая ради близких идти до конца. Только ты, и никто другой. И если уж судьба преподнесла мне такой удивительный подарок, я буду последним глупцом, если отпущу тебя. Ты моя.