Мужчина с понедельника по пятницу

Петерсон Элис

Пока ехали на пляж, мы играли и распевали песни. Когда рядом находилась Мэган, в нашем доме и машине постоянно звучала музыка. У моей младшей сестренки был ангельский голосок. Врач объяснял нам, будто это потому, что ей не нужно концентрироваться на движениях, поэтому ее мозг посылает сигналы, что не стоит беспокоиться ни о чем, кроме голоса. Ее словарный запас был гораздо шире, чем в том же возрасте у нас с Ником. Мэган еще не исполнилось и двух лет, но она уже знала наизусть все стихи и песенки, которые мы разучивали в детском саду. Но «Бобби Шафто» по-прежнему был ее любимым стишком. На стене ее спальни даже висел плакат с ним.

– Как

там он начинается? – каждый раз спрашивали мы, пока дружно ехали в машине.

– Бобби Шафто далеко уплыл,

Сердце мое он озарил.

Но меня не позабыл —

Славный Бобби Шафто.

Затем все хором начинали подпевать ей.

Иногда мы вместе навещали тетю Перл, и она отправлялась с нами на море. Мы карабкались по камням, играли с утками и селезнями, бултыхались в воде и собирали ракушки. Папа брал Мэган на руки и бегал с ней по песку, подбрасывал в воздух, а ветер обдувал ее лицо. Мама и тетя Перл бежали рядом и кричали: «Не подбрасывай ее!» Однажды с нами поехала Анна, и на улице было так жарко, что отец надел бледно-голубые плавки, и мы все посмеялись над его белыми ногами.

Папа при всех целовал маму. Иногда они держались за руки.

По воскресеньям родители вели нас с собой в церковь. Мэган нравилось, когда пели псалмы. Когда я становилась на колени для молитвы, то просила Бога, чтобы врач оказался не прав. Тем не менее я знала, что ее время на исходе.

Через неделю ей должно было исполниться два. Мама собиралась испечь торт, а мы купили Мэган красное бархатное платьице с передником, специально для праздника.

«Она не доживет до двух лет», – сказал нам папа в тот день, когда мама в слезах выбежала из кухни.

Это значило, что всего семь дней ей осталось быть с нами.

Она ускользала от нас, словно песок, просачивающийся сквозь пальцы.

14

Пока я ждала Джека Бейкера, я решила просмотреть почту. Выписка из банка… тьфу… письмо из Совета Хаммерсмита и Фулхэма… скукотища. О, а это что? Выглядит оптимистично. В последнее время мне редко доводилось видеть подписанный вручную почтовый конверт. Я с нетерпением открыла его, молясь, чтобы это было приглашение на вечеринку, а не на свадьбу или очередное оповещение друзей о смене места жительства.

«Клан Герон [28] переезжает в УИСТ!»

Я лишаюсь очередного друга!

На цветной открытке из плотной бумаги были изображены самец и самка цапли, держащие за крылья своих детишек, вместе направляющиеся к закату.

Джессика, моя подруга, с которой мы дружили с шестого класса школы, и ее муж Томас переезжали в Норт-Уист, крошечный островок во Внешних Гебридах. Томас собирался изучать проблемы местной рыбной промышленности, а Джесс планировала открыть отель категории bed and breakfast. Она какое-то время назад поговаривала о переезде. Но приходила в отчаяние от необходимости уехать из Лондона, когда появятся дети.

28

Heron – цапля (англ.).

«Джилли, – нацарапала Джессика на открытке, – пожалуйста, приезжай к нам в гости в самое ближайшее время. Мы будем скучать по тебе».

Когда я устанавливала на каминной полке открытку, в которой клан Герон сообщал о смене места жительства, зазвонил телефон. Быть может, это Джек хочет сообщить, что не сможет прийти? Внезапно я почувствовала, что желание кому-либо показывать свой дом испарилось.

– Выгляни в окно, – потребовала Глория.

Я раздвинула жалюзи и увидела Глорию, торчащую в окне своей спальни и отчаянно указывающую мне на дорогу. Но я никак не могла разобрать, что она шепчет губами. Я бросила взгляд в левую сторону. Прямо около моих ворот припарковался черный кабриолет «БМВ». Я видела профиль мужчины, пытавшегося разобрать номера домов, чтобы найти № 21.

Раскин залаял, словно чувствуя, что должно произойти нечто экстраординарное, и потрусил за мной к двери. Взволнованная, я подхватила его на руки и отнесла на лежак на кухне, плотно закрыв за собой дверь. Он мог помешать, когда я начну показывать дом, и начать покусывать гостя за лодыжки. Я по-прежнему была полна решимости задать Джеку свои вопросы, поэтому на всякий случай положила в карман их список. Я вернулась к входной двери, чтобы посмотреть в глазок. Мужчина был очень и очень высокий, с подходящей прической. Он подошел ближе, снял черную кожаную куртку и перекинул через плечо. Спасибо тебе, Господи! Я определенно смогу жить с этим человеком. Он божественен. Я снова попыталась прильнуть к глазку, когда раздался стук в дверь, и я пошатнулась, потеряв равновесие. Мой каблук попал в какую-то ловушку. Оказалось, это приспособление для снимания сапог.

И я грохнулась.

Вот черт!

– Здравствуйте, – произнес он.

Я лежала на коврике в прихожей, голова гудела. Мне показалось, что я что-то себе сломала.

– Здравствуйте, – сказал он снова. – Здесь живет Джилли Браун? Я Джек Бейкер. Мы с вами договаривались о встрече.

– Привет! – почти завизжала я, распластавшись на полу. – Подождите! – Неужели я подвернула ногу? Или того хуже? Я опустила глаза и увидела, что голеностоп раздувается прямо у меня на глазах. – Секундочку!

Я подтянула ягодицы к пальто, висевшему на вешалке. Схватилась за подол куртки с капюшоном, в которой гуляла с собакой, и попыталась подняться. Вместо этого из кармана вывалились мешочки для сбора собачьих экскрементов.

– Привет! – снова позвал Джек. Раскин яростно залаял, прижав голову к стеклянной двери на кухне. – Джилли? – Он толкнул крышку почтового ящика на моей двери и через щелочку увидел меня. – Боже мой, вы в порядке?

Я снова попыталась подняться.

– Да! – пронзительно закричала я, прежде чем снова грохнуться на пол. – На самом деле нет, Джек. То есть не совсем. Случилась небольшая авария. Но ничего серьезного!

– Могу я как-то помочь?

– Гм. Нет. Может, вернетесь минут через пять? – предложила я, прежде чем услышала ее.

– Привет! Я Глория. Я живу в доме напротив, – послышался голос моей неуемной соседки.

– Джек. Джек Бейкер, – спокойно сказал он. – Я пришел посмотреть комнату. Но боюсь, что-то пошло не так. Она на полу.

– О, касатка моя, – ответила Глория, поворачивая ключ в замке.

Практически смирившись с этой нелепой ситуацией и жалея, что не могу умереть прямо сейчас, а еще лучше просто раствориться в облаке дыма, я сидела в куче непонятно чего и ждала, пока они войдут.