Мужчина с понедельника по пятницу

Петерсон Элис

– Боже, а я помню этот отпуск! – воскликнула она. На снимке мы втроем отдыхаем на Ибице. Мы стояли на улице перед нашими апартаментами в платьях, подчеркивающих безупречный загар. Нам примерно по двадцать два года. Этот снимок был сделан жарким летним вечером (весьма приятным), когда мы собрались на танцы.

Девчонки ушли примерно в половине одиннадцатого вечера разочарованные; прежде чем отправиться спать, я нацарапала Джеку записку. Еще один тревожный сигнал, возвещающий, что тебе уже за тридцать, – ты становишься благоразумной и возвращаешься домой в приличное время. У Анны завтра утром намечался важный деловой завтрак

с ее гнусным шефом; Сюзи тоже не могла засиживаться допоздна, потому что ей нужно было кормить малыша Олли, а я… а мне нравилось мое одеяло из гусиного пуха.

Я выключила свет.

Лежа в темноте, я поймала себя на мысли, что думаю об Эде. Не знаю, скучала ли я по нему или мне просто не хватало его присутствия. Самым сложным в наших отношениях оказалось то, что они напоминали большую книгу, автор которой по непонятной причине просто взял и остыл к ней. Наша история началась так хорошо. Это произошло в парке, когда Раскин выхватил у маленькой девочки хлеб и слопал его, а мать с дочкой орали на меня как сумасшедшие. Эд сидел на скамейке и читал «Файнэншел-таймс» и в буквальном смысле спас меня от крикливого семейства. Он мягко поговорил с девочкой, объяснив, что не нужно бояться собак и что Раскин просто маленькая жадина. Я стояла позади него и наблюдала. Мне показалось, он взмахнул волшебной палочкой и мгновенно на земле воцарились мир и спокойствие. Только благодаря присутствию Эда я чувствовала себя в безопасности. Именно это я так любила в нем.

Сначала у меня сложилось впечатление, что он очень гордится своей внешностью и уверен в себе, как мой отец. Эда выставили из дома, когда ему было семнадцать, потому что отношения с новой мачехой не сложились. После этого он поклялся, что ни за что на свете не приползет к отцу, чтобы клянчить деньги. Когда мы познакомились, у него уже была собственная фирма, занимавшаяся продажей рекламных мест в Интернете. Он разбогател.

– Как мне отблагодарить вас? – спросила я, усаживаясь рядом с ним на скамейку, когда мы остались одни.

Он закрыл газету.

– Угостите меня кофе, – предложил он. Наш утренний кофе длился до обеда, а потом растянулся до вечера. Я не успела и глазом моргнуть, как Эд потащил меня в «Мэйфейр» [33] , ресторан, которым управлял его двоюродный брат, где мы получили дополнительное шампанское, подарок от заведения. Мы проговорили до самого закрытия, пока сотрудники вежливо не попросили нас освободить столик. В такси по дороге домой он взял мою руку в свои и произнес:

33

Один из лучших ресторанов Лондона.

– Я женюсь на тебе.

Когда мы доехали до моего дома, он попросил водителя сделать еще один кружок по району.

– Я напугал тебя? Да? – спросил он, заметив, что я совсем притихла после его предложения. Когда таксист уже в третий раз остановился, Эд, игнорируя его нетерпеливые вздохи, сказал: – Поехали ко мне.

На тыльной стороне ладони я написала ему свой номер телефона.

– Давай сделаем все правильно, – улыбнулась я, выходя из такси.

Я смотрела на его сторону кровати, которая теперь пустовала. Когда мы с Эдом начали встречаться, первую половину недели он ночевал у меня, а вторую

половину недели мы проводили у него. И в его, и в моем жилище у каждого из нас имелись свои ящики, где мы хранили вещи, и я каждый раз смеялась, говоря, что было бы гораздо проще, если бы мы жили вместе всегда. Но мы решили не делать этого, пока не поженимся, отчасти потому, что жили на соседних улицах.

Быть одной тяжело. Друзья говорили, что быть независимой – очень хорошо, и я соглашалась с ними, но когда Нэнси подняла эту тему, в ее словах тоже была правда: если ты живешь в Лондоне, но ты одинока и тебе за тридцать, то можно умереть от скуки. Это правда. Многие женщины сейчас осознанно решают не выходить замуж, извлекают пользу из холостяцкого образа жизни и строят успешную карьеру. И я восхищаюсь ими. Но это не то, чего хотелось бы мне. В то время как мои друзья обзаводились семьями, у меня появлялось неприятное ощущение, будто я пропустила последний автобус домой. Будучи одинокой, я чувствовала себя лодкой без весла. Иногда я просто плыла по течению.

Когда мы с Эдом начали встречаться, ни один из нас не мог дождаться, когда мы окажемся в постели. Часто мы не спали до самого рассвета: занимались любовью, болтали и могли слышать, как ранним утром оживает Лондон, люди возвращаются домой после ночной смены, уборочные машины забирают мешки с мусором. К концу наших отношений мы почти не занимались сексом, но мне казалось, что это нормально и такое бывает у многих пар. Тем не менее мне запомнился наш отдых в Испании: я пыталась вытащить Эда за пределы виллы, но единственное, чего он хотел, – это спать и читать книгу. Быть может, мы слишком привыкли друг к другу?

Я спрашивала Эда, чего он хочет от жизни. Эд всегда отвечал, что не думает даже о завтрашнем дне, не то что о будущем, для него было гораздо важнее, что происходит здесь и сейчас.

– А что это значит для нас с тобой? – однажды спросила я, и в моем голосе послышалась неуверенность.

После смерти Мэган и развода родителей я мечтала о стабильности, хотя никак не могла заставить себя сказать ему об этом.

Меня подбросило, когда я услышала, как в замке поворачивается ключ. Пока Джек поднимался по лестнице, он разговаривал по телефону:

– Я вернусь в выходные, – сказал он, стоя на лестничной площадке рядом с ванной комнатой. – Мы можем обсудить это потом. Целую.

Интересно, с кем он говорит в такой час? Затем за дверью своей спальни я услышала его шаги. Быть может, как бы невзначай, крикнуть: «Добрый вечер!»? «Нет, Джилли, останови себя. Это плохая идея. Он может подумать, что ты приглашаешь его в постель».

Потом я услышала, как он шебуршит в ванной комнате. Я улыбнулась, вспомнив, как Анна, Сюзи и я прятали всякие женские штучки, и закрыла глаза.

Я слышала шум воды, должно быть, он чистил зубы. Через минуту он уже подходил к моей спальне. Я вспомнила сомнения Гая и сразу представила, что, как в фильме ужасов, распахивается дверь и входит он, размахивая разделочным ножом, квохча и смеясь, как сумасшедший.

Затем я услышала звук закрывающейся двери его спальни.

И я спокойно вздохнула.

В эту ночь мне приснилось, что Джек Бейкер сидит на моей кухне. У него длинные, до колен, волосы, и он ест, как пещерный человек, сжимая в руке деревянную ложку. Когда я приблизилась к нему, то увидела, что он ест мою кашу.