Мужчина с понедельника по пятницу
Шрифт:
Я небрежно сняла с его плеча нитку и развернула Гая к себе; впервые я заметила, какого цвета его глаза. Они были голубыми, но не яркими, а мягкого нежного цвета.
– Уже лучше, – прокомментировал Адриан. – Намного лучше.
– Ты просто красавчик, – сказала я.
– Знаешь, ты получила привилегию. Я никогда не снимаю шляпу даже в присутствии людей почтенного возраста, – ответил Гай.
Как только мы схватили сумки с покупками (я купила себе черные ботильоны, о которых давно мечтала, – спасибо понедельнико-пятничному Джеку), Гай повернулся ко мне, сказав, что теперь моя очередь и он сделает все, что я пожелаю.
– О’кей. – Я начала думать. Я взглянула на часы, было около четырех. – Давай возьмем собак и кое-кого навестим.
– Кого?
– Скоро
Я повела Гая к церкви Святого Марка, что на углу Риджентс-парка.
– Мы всегда ходили сюда по воскресеньям, – сказала я. – Мэган называла ее своей церковью, потому что она была видна из окна ее спальни, точнее, южный трансепт. Он современный, и по середине его выгравирована обезьянка. Это ее обезьянка, – добавила я.
– Красивая.
– Я сочинила для нее историю и назвала ее «Микки – волшебная обезьянка», и Микки присутствовал во всех снах Мэган. Он одевал ее как принцессу, брал с собой во дворцы и на балы и катал на волшебном ковре-самолете. Он возил ее повсюду, они побывали в дальних странах, таких как Египет и Индия… – Я замолчала. – Вот почему Микки здесь, в этом витраже, именно там, где и должен быть.
– Можно мне? – Гай взял свечку и зажег ее. – Привет, Мэган, – сказал он тихим голосом. – Я Гай. Надеюсь, Микки заботится о тебе и вам весело. А пока я хочу рассказать тебе, что здесь происходит. Я познакомился с твоей старшей сестрой Джилли, и она прекрасна. – Он повернулся ко мне и широко улыбнулся. – Только что она помогла мне купить костюм. Она очень любит командовать, ты знаешь, ей даже удалось заставить меня снять шапку.
Я слегка толкнула его.
– Честно говоря, Мэган, если бы ты увидела его в этой шапке, ты сделала бы то же самое, – спокойно произнесла я.
– Да, к чему это я, – попытался резюмировать Гай, – мы познакомились в парке, когда гуляли с нашими собаками. У Джилли милый малый по кличке Раскин, а мою собаку зовут Бедолага. Знаю, смешная кличка, то же самое я говорил и своей девушке. Мы с Джилли собираемся с нашими собаками прогуляться до Праймроуз-хилл, и как только мы доберемся до вершины холма, мы обязательно помашем тебе оттуда. О’кей? Так что будь готова. Да, на тот случай, если ты беспокоишься о Джилли, хочу тебя заверить, что у нее все в порядке. Я присматриваю за ней, как Микки присматривает за тобой.
Мы с Гаем взбирались на холм. Был ранний вечер, солнце постепенно садилось. Когда мы добрались до вершины, то увидели нескольких заблудившихся туристов, которые изучали информационный стенд. Мы помахали Мэган, как и обещали.
– Наверное, тяжело было, – сказал Гай, – потерять ее совсем крохой.
Я кивнула.
– Как вы с этим справились?
– Никак. – Я сделала паузу. – Мы знали, что она умрет, но к этому невозможно подготовиться, никогда. Все утратило смысл, это было настолько тяжело, что, казалось, все дни слились в один… потеряли очертания. С появлением Мэган много что изменилось. Маме было тяжело ухаживать за ребенком, который целиком и полностью зависел от нее. Вся наша жизнь, будь то праздники или выходные, вращалась вокруг Мэган, но я чувствовала себя в безопасности, потому что знала, что настанет очередное воскресенье и мы снова пойдем в церковь, а потом в зоопарк. И это было неизменно. – Я устремила взгляд в пустоту. – Когда Мэган умерла, мы с Николасом молились лишь об одном – чтобы мама встала с постели. О том, чтобы уделять нам какое-то время хотя бы в выходные, не могло идти и речи. Папа похоронил себя на работе, не желая признавать, что семья разваливается. Да, у нас была крыша над головой, Гай, но создавалось впечатление, что стены, окружавшие нас, сделаны из ничего. – Я остановилась не в силах больше продолжать и расплакалась, понимая, что, возможно, сказала слишком много, но я была тронута, когда увидела, что он терпеливо слушает меня. Я никогда с Эдом не говорила о Мэган. Он всегда говорил, что это было в прошлом.
– А какими были твои воскресенья
– Мои воскресенья? Ну, это были единственные дни, когда папа не пропадал на своей ферме. И по воскресеньям у нас обычно было жаркое, а если мы вели себя хорошо, то нас баловали пудингом с изюмом со сладкой подливкой.
Дойдя до дома, я пригласила Гая на ужин, пытаясь завлечь кальмарами, которые купила у торговца рыбой на Праймроуз-хилл.
– Хорошо, что сегодня нам не надо ни с кем целоваться, – сказал Гай, удивленно приподнимая бровь, когда я измельчила уже третий зубчик чеснока для соуса.
Когда кальмары зашкворчали на сковородке, Гай откупорил бутылку вина и накрыл на стол. Я поняла, что это именно то, по чему я тосковала: быть с кем-нибудь. Сегодняшний день пролетел незаметно, потому что я была поглощена его компанией и пребывала в мире с собой.
Я осознала, что мы с Эдом делали не так. Мы начали проводить слишком много времени врозь. Интернет-компания Эда росла, он открыл офис в Сингапуре, а это означало, что впереди частые отлучки. Я верила, когда он говорил, что отдалился от меня из-за стресса на работе, но, быть может, на самом деле Эд пребывал в смятении, борясь с собой и задаваясь вопросом, правильный ли он делает выбор. Но почему я не замечала этих тревожных сигналов?
Особенно отчетливо мне вдруг вспомнился один момент, когда Эд вернулся из рабочей поездки. Он взобрался на кровать, он был совершенно измотан. Когда я отложила журнал и протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, Эд легонько чмокнул меня в щеку и сказал, что устал.
Возможно, мне следовало задавать ему больше вопросов? Может быть, в этом была причина? Я вспомнила, как мама рассказывала, что ее помолвка с папой была самым счастливым периодом в ее жизни, хотя все закончилось далеко не так хорошо, как в сказке, размышляла я. Быть может, я влюбилась в него, потому что была в отчаянии, что не могу создать счастливую семью, то, чего мои родители так и не смогли достичь. Но, если быть до конца честной с собой, я никогда не была страстно влюблена ни в одного из моих приятелей, даже в Эда. Мне нравилось быть рядом с ним, но в какой-то момент я начала замечать, что просто уцепилась за воспоминания о том, какими наши отношения были в самом начале, и не желала замечать, что мы сбились с пути. Я стояла около французских дверей и наблюдала, как Гай обследует сад. Лучи садящегося солнца освещали его лицо.
Возможно, я вообще никогда по-настоящему не любила. Что такое любовь? Я только изредка замечала ее проблески в браке моих родителей. Ненависти было гораздо больше.
– Расскажи побольше о своей семье, – попросила я Гая, когда мы поедали кальмаров. – Твои родители по-прежнему вместе?
– Нет, папа умер, когда мне было двадцать три.
Гай налил мне еще вина.
– Вы были близки?
– Очень.
Я наклонилась к нему.
– Ты похож на него?
– Нет. – Гай улыбнулся, как будто это было чем-то противоестественным. – Папа был фермером. Когда я был ребенком, мне никогда не нравилось жить на ферме, – признался он. – Там пахнет навозом, смертью и упадком.
Я слушала, как Гай рассказывал о своей семье. Мне нравился его голос. Он был тихим, но когда Гай говорил, он звучал так живо, и в нем чувствовалась честность, это подкупало.
– Тем не менее папа был очень интересным человеком. Его истинной любовью были картины, и когда он отошел от дел, то поступил в колледж, чтобы научиться их реставрированию. Он очень жалел, что не связал с этим свою жизнь.
– Но почему?
– Он не был уверен, что у него получится. Он считал, что фермерство – это единственное, в чем он разбирается, как и мой дед. Не то чтобы быть фермером – плохо, – поспешил добавить Гай, – это очень тяжелый труд. Отец не работал, только когда спал. Он никогда не ходил в школу, у него не было образования, даже специальности. Его мать постоянно держала его дома. Он был самым младшим из восьми детей…