Мужчина с привилегиями
Шрифт:
Может, кроме чашки чая, предложить ему что-нибудь поесть? Мэгги открыла холодильник в поиске лимонного пирога, который испекла вчера.
В этот момент Джеймс заговорил:
– В детстве я не так уж много времени проводил с родителями. Отец постоянно работал, а мама… мама была занята.
– Ты рос один? – тут же спросила она.
Мэгги и сама была одинока в детстве, но ведь у богатых людей все не так, как у бедных, разве нет?
– Нет. С двух до восемнадцати лет со мной была няня. Она и воспитала меня. – Голос у него пресекся,
Каким-то чутьем она уже поняла – что-то случилось с его няней.
– Расскажи мне о ней.
– Ее звали Консуэла. Она была из Коста-Рики. Моя мать наняла ее, и поэтому ей отказали в должности генерального прокурора. Консуэла была нелегальной иммигранткой.
– Извини, как это?.. – не поняла Мэгги.
– Прости. В девяносто третьем году женщине в нашей стране было очень тяжело стать генеральным прокурором, а уж если она нанимала нелегальных иммигрантов, то и невозможно… Разумеется, половина семей округа Вашингтон пользовалась услугами таких людей. У меня была Консуэла…
Какая же огромная пропасть разделяет ее с Джеймсом! Он мог доверять ей, мог нравиться, но это ничего не меняло – они жили в мирах, которые никогда не пересекались.
– Мой отец начал продвижение по политической лестнице. Я убедил его – нам нужно помочь Консуэле, чтобы она законно оформила свое пребывание и право на работу в Штатах.
– Сколько лет тебе было?
Джеймс слабо улыбнулся:
– Думаю, лет десять. Но я уже многое понимал.
Ничего удивительного, что однажды Джеймс станет президентом – он знал эту жизнь изнутри. И так, как ей никогда не узнать…
– Она была невысокой, тихой женщиной с живыми черными глазами. Она не закончила школу в Коста-Рике, но помогала мне всем, чем могла, в выполнении моих домашних заданий. – Лицо Джеймса просветлело. – Бывало, я шутил – ей надо достать свидетельство о получении школьного образования вместе со мной. Она возила меня на все мои занятия и спортивные секции. – Заметно было, как осунулось его лицо.
– Наверное, она была особенной…
– Она умерла. Не выдержало сердце. Две недели назад. Я… – Он поднял глаза, и они влажно блеснули. – Я узнал об этом только сегодня. Меня не было на похоронах. Я не сказал ей прощального «до свидания». Когда я спросил у матери, почему мне не сообщили сразу, она сказала: «Это была просто няня». – Усталость на его лице уступила место гневу. – Как она могла! – В его голосе послышалась горечь. – Консуэла была мне матерью больше, чем родная мать, и я… – Его гнев снова сменился болью в голосе, и он замолчал.
– Мне жаль, – прошептала Мэгги.
Она знала – ей не надо бы этого делать… Но Мэгги подошла к нему и обвила руками его талию. Он утешал ее в офисе, не переступая дружеской черты.
И теперь она должна сделать то же самое для него, раз они друзья.
Джеймс вздрогнул, вздохнул, обнял ее и уткнулся лицом ей в шею:
– С ней я мог быть самим собой. Консуэле было все
Мэгги вспомнила о редком таланте Джеймса – видеть людей такими, какими они есть. Именно об этом ей говорила Роузбад.
– Ты мне нравишься, какой ты есть, Джеймс.
Он прижал ее крепче:
– Я верю тебе, Мэгги. Ты мне нужна…
Мэгги почувствовала, как заходили мышцы под его рубашкой. Мгновенно она вспомнила, кто держит ее в объятиях. По телу побежали мурашки. Нет, она не была девственницей, но еще никогда не переживала подобных ощущений.
Нужно выпустить его из объятий! Но как она может отвернуться от Джеймса, когда ему так явно нужна ее поддержка? Нет, она просто не могла разжать руки.
Она провела рукой по его спине, коснулась волос… Дыхание Джеймса опалило ей кожу.
– Ты мне тоже нужен, – прошептала она.
Неужели она произнесла это вслух? В следующую секунду Мэгги забыла обо всем, почувствовав губы Джеймса на своей шее. От его прикосновения ее ноги задрожали.
Неожиданно Джеймс отпрянул. В его взгляде, устремленном на нее, Мэгги увидела явную борьбу. И вдруг он прижался к ее губам в яростном, почти отчаянном поцелуе. Его зубы больно укусили ее верхнюю губу, но Мэгги не чувствовала боли, только восторг.
Джеймс ее поцеловал! Голова у нее закружилась. Еще немного – и невидимая черта будет переступлена. Как же долго она была одна! Может быть, другого шанса у нее уже не будет…
Джеймс прижимал ее к себе все крепче. Мэгги ощутила твердость его тела и совсем лишилась способности думать. Язык Джеймса переплелся с ее языком.
Мэгги вся дрожала. Ей нужно больше! Ее телу нужно больше!
Джеймс принял ее ответ за «да». Его руки опустились ниже, к ее ягодицам. Он поднял Мэгги и усадил на барную стойку.
– О, дорогая, – хриплым голосом произнес Джеймс.
Его губы сместились к ее подбородку, опустились ниже. Он дернул за вырез ее рубашки, обнажая плечи и приоткрывая простой белый бюстгальтер. Одно движение – и она осталась без него. Его губы обхватили ее сосок.
Мэгги ничего не могла с собой поделать. Она откинулась назад, обхватив ногами его талию, предлагая ему больше, предлагая ему всю себя. Джеймс резко выдохнул и с таким же жадным нетерпением втянул в рот другой сосок.
Зубы Джеймса слегка царапали ее грудь, в то время как он задирал ее юбку и отодвигал трусики в сторону. После этого Мэгги услышала звук расстегиваемой молнии, а еще через секунду она почувствовала его внутри себя.
Мэгги простонала. Джеймс поднял ее с барной стойки. Его руки обхватили Мэгги за ягодицы, а губы снова накрыли ее рот.
Мэгги охватил восторг. Она забыла обо всем, кроме одного: она в объятиях Джеймса, мужчины, к которому ее неодолимо влечет!
– О, Мэгги… – услышала она его хриплый шепот.