Мужчины Мадлен
Шрифт:
– Клади рукопись на стол, – хрипло приказал Виталий, – вместе и посмотрим. В руки я тебе ничего не дам.
– Шурка, хватай у него листок! – вдруг заорал Павел.
Коротков, надо сказать, показал завидную скорость реакции. Полмига, нет, четверть мига – и листок оказался у него в руках.
Виталий взвизгнул, ринулся вперед, но получил тычок в грудь и отлетел к стеллажу, чуть не уронив его и даже несколько сдвинув с места своей тяжестью.
– Чтоб ты сдох, урод! – простонал он. И Коротков ответил, как Шварценеггер в «Терминаторе-3»:
– Невыполнимая команда!
И заржал, чрезвычайно довольный собой и своим остроумием.
– Ты супер, Шурка, – с чувством произнес Павел. – Родина тебя не забудет. Давай листок сюда.
– Ага, сейчас, – презрительно сказал, как сплюнул, Коротков. – Только за пятьдесят процентов.
– Что?!
– Что слышал. Сначала договор у нотариуса заключим, а потом…
– Договор у нотариуса? – расхохотался Павел. – Да откуда ты таких цивилизованных слов набрался, чудило варваринское? Ой, не могу! Пятьдесят процентов ему!
Он даже глаза прикрыл от смеха… А вот не следовало ему этого делать, потому что Коротков снова проявил чудеса проворства – и выдернул файловую папку из рук Павла.
И отпрыгнул к двери, прижимая к груди трофеи: папку, бумажник и конверт. Свободную руку он выставил вперед, и из рукава скользнуло к ладони лезвие ножа. Потом высунулся он весь – отнюдь не безобидно-перочинный, а смертоубийственная финка.
Павел и Виталий попятились.
Алёна ойкнула и прижала руки к груди.
И в то мгновение… В то мгновение дверь в соседний кабинет, доселе загороженная стеллажом, открылась от сильного толчка. Хлипкий стеллаж свалился. Папки свалились на пол и разлетелись по нему. Коротков отпрянул было, но поскользнулся на пластике, покачнулся, начал падать… на миг его руки зависли рядом с лицом Алёны… И тут она поняла, что судьба снова дает ей шанс. Потянулась – и аккуратно вынула из рук Короткова папку и конверт. Бумажник же брезгливо отбросила. Свои десять тысяч она уже вернула, а остальное – да ну, заберите! Нам чужого не надобно!
С той же непостижимой и раньше даже вроде бы незнакомой ловкостью рук Алёна сунула папку и конверт в свою сумку, перебросила ее за спину и, выскользнув из-за стола, ринулась было к двери. Но Коротков уже восстановил равновесие, вцепился в ее руку, дернул к себе, взмахнул ножом.
Алёна взвизгнула, зажмурилась…
– Шурка, брось финкарь, – послышался хриплый голос. – Брось, а то стреляю.
Алёна открыла глаза – и застала очередную немую сцену, наблюдать которые, пожалуй, уже несколько подустал этот скромный и мирный кабинетик.
Та дверь, которую раньше загораживал стеллаж, сейчас была распахнута. На пороге стоял смертельно бледный парень – тот самый, которого Алёна видела в солярии, – и целился в Короткова из пистолета.
– Левка… – прошептал Шура, и сделался столь же бледным.
– А врачи говорили, тебя еще как минимум две недели в больнице продержат, – изумленно пробормотал Павел, и Алёна поняла, кого зрит воочию.
Да ведь это Лева Пономарев! Соперник Шуры Короткова! Бывший кавалер Киски! Владелец синей «Мазды»!
Правда, сейчас он был никакой не Лева, а самый настоящий Лев – грозный, рыкающий, беспощадный.
Ну и ну…
Ну и ну!
– Как же, буду я еще две недели париться на койке, если вся жизнь наперекосяк пошла! – гневно заявил Лева, не опуская ствола. – Он мою девушку увел! Если бы не та авария, я смог бы Киску уговорить вернуться. Помнишь, Шурка? У нас же дуэль была назначена! А ты меня под столкновение подвел, знал, что победителем на дуэли выйду, я же так стреляю, как тебе и не снилось! Засунул меня в больницу и Киску соблазнил! А я люблю ее! Я ее и сейчас люблю, несмотря ни на что! А ты ее отбил. А она ведь беременная была!
– Ну да, – кивнул Коротков. – От меня беременная.
– Нет, от меня! – воскликнул Лева Пономарев. – У нас с ней раньше все началось, чем у вас с ней.
– И что? – хмыкнул Шура. – Тут, понимаешь, главное не срок давности, а то, чей сперматозоид шустрее окажется. Вот мне и повезло. А тебе – нет.
– Киска! – громко позвал Лева, и в дверях появилась девушка – бледная, несчастная, растерявшая всю свою победительную, чуточку хамоватую уверенность.
«Да, – подумала фуриозная эмансипатка Алё-на Дмитриева, – слабость украшает женщину…»
– Киска, от кого ты беременная, от меня или от него? – вопросил Лева.
– Да я и сама не знаю… – еще больше побледнела Киска. И разрыдалась.
– Ах, так? Шлюха! Пошла вон, ты мне больше не нужна!
– Значит, это мой ребенок!
Два голоса прозвучали одновременно. Затем их обладатели некоторое время молчали, словно сами не могли сообразить, кто из них что именно вскрикнул. А потом Киска бросилась на грудь Леве, а Коротков, пиная рассыпавшиеся папки и оскальзываясь, вылетел вон. Из кабинета, из жизни Киски с Левой – и из жизни Алёны Дмитриевой.
Мавр, так сказать, сделал свое дело… ну и пошел вон, дурак!
Лева, обнимая Киску одной рукой (в другой у него был пистолет), улыбнулся Алёне огромными ввалившимися глазами:
– Моя помощь еще нужна?
И повел стволом пистолета в сторону замерших, как статуи, Виталика и Павла.
– Нет, – сказали в один голос статуи, – все будет решено самым что ни на есть законным образом.
– А то смотрите мне! – пригрозил Лева, и статуи согласно кивнули.
Лева вышел, уводя Киску.
– Ну что, госпожа Дмитриева, тогда от имени издательского дома «Виталий Шеметов» я предлагаю вам договор на издание дневника Мадлен, – солидно проговорил владелец вышеназванного дома. – В том случае, конечно, если на последней странице мы отыщем ее подлинное имя, – немедленно оговорился он, словно сделал сноску в тексте.
– А я от имени издательского дома «БТР» предлагаю вам аналогичный договор плюс еще договор на издание вашего нового детектива, – поспешно вмешался Павел. – И гонорар в два раза выше любой суммы, которую предложит Виталик.