Мужская работа
Шрифт:
— Но тебе я помогу, видит Гегемон! — продолжила Диль. — Ты вернешься домой! Буду молиться за тебя! Прикрою, когда надо! — она нахмурилась, вытерла мокрые глаза. — Чего уставились? Кто начнет болтать о моем прошлом — того сама прирежу!
— Никогда, — сказал я, Макс принялся клясться и божиться, что он будет нем, как забытая могила насмерть мертвого трупа, а Дю-Жхе просто кивнул.
А потом я закончил с бронезащитой, а ферини рассказал до конца байку о том, как Первый Охотник в Предвечном Лесу выслеживал Катящегося Медведя.
Не
Артачиться я не стал — за каждую починку мне капало немного опыта, а я уже знал, что он пригодится. За первый класс мне позволили взять на складе еще один элемент снаряжения, и я выбрал упаковку перчаток — тонких, но прочных, которые не помешают стрелять и нащупывать, что надо, зато руки в них останутся целыми.
«Проблемка» оказалась старым, забарахлившим распределительным щитком, где пришлось зачистить и вставить на место контакты. Когда все заработало, меня накормили еще раз, и сам шеф-повар уставил стол передо мной блюдами из офицерского меню.
Я особенно есть не хотел, но тут слюни потекли сами.
Ножки вроде куриных в панировке, но маленькие, нежные косточки хрустят на зубах, и сладкий костный мозг течет по языку. Слоеная запеканка из мармелада с картошкой и мясом — никогда не думал, что это может быть не то что съедобно, а вкусно. Десерт — хрустящая сахаристая корочка, а под ней нежнейший то ли зефир, то ли творожный крем, и в нем орехи вроде грецких.
Так что с кухни я вышел, икая и сыто отдуваясь.
Из обрывков толстой ткани вроде брезента, которой покрывали бронезащиту, я сшил себе сумку для инструментов — удобно, висит себе на плече, все в нее умещается, и все под рукой, а то карманы маленькие, а таскать с собой рюкзак по линкору не очень сподручно. Пока сложил внутрь все те же отвертки, но вот получу второй класс, посмотрим, что еще можно будет взять на складе.
От входа в столовку до нашей казармы, крайней слева по коридору, метров пятьдесят, но едва я вышел в коридор, как на дороге у меня оказался Равуда.
— Поговорить надо, да, да, — сказал он, презрительно щуря разноразмерные глаза.
Я подобрался:
— О чем?
— Ты знаааешь, — он улыбнулся, и показал руками две округлости перед грудью.
Юнесса? О чем мне с ним говорить?
— Нет, — я решительно двинулся на него: прямо тут он драку не затеет, слишком уж оживленное место, на шум мигом явится кто-нибудь.
— Что, струсил? — Равуда презрительно улыбнулся и отступил к стене.
Я остановился, не донеся ногу до пола, кровь бросилась мне в голову, лицо обдало жаркой волной.
— Боиииишься, — продолжил он, выдавливая слова точно густую пасту из тюбика. — Понимаю. Мне
— Где? — спросил я.
— Через десять минут в святилище. Молельня Возвышенной Бабушки.
Так именовали Тринадцатого Гегемона, который принадлежал, как легко догадаться, к женскому полу, и произвел (или произвела?) на свет отца нынешнего правителя. Имен представители династии лишались, вступив на трон, после этого у них оставался лишь титул и номер.
— Хорошо, — сказал я. — Через десять минут.
Не знаю, о чем он собирался со мной говорить, но вот мой шанс узнать, за что он меня так ненавидит… А если повезет, то и набить эту самодовольную морду, отомстить за прошлый раз… Синяки мои сошли, ушибленный бок перестал болеть, но я ничего не забыл и прощать не собирался.
Я забежал в казарму, чтобы бросить сумку в шкафчик и ополоснуть потную морду. На вопрос Макса «Куда ты?» я лишь отмахнулся, с сожалением подумал, что жрать можно было и поменьше, и отправился в святилище.
Там все было так же, как в тот вечер, когда мы встретились с Крыской: мерцающие лампадки, черные изваяния правителей, одного живого и четырнадцати умерших. Вспомнив тот эпизод, я помрачнел — не устоял, отдался похоти, и не вышло ничего, и Юле чуть снова не изменил.
Вот кобелина.
— Эй, ты где? — позвал я, заглянув в молельню Возвышенной Бабушки.
Она стояла в вечернем платье, с мягкой улыбкой на круглой физиономии, с предметом вроде скипетра в полных руках. Резьба на стенах тут изображала не битвы, как в других помещениях, а дела условно мирные — строительства огромных зданий, сход со стапелей звездных кораблей вроде нашего; тяжелые занавеси поблескивали в полумраке кровью и золотом.
— Я тут, — Равуда шагнул мне навстречу, и сердце мое забилось чаще.
Врезать ему сразу в челюсть, и потом разговаривать? Нет, не годится…
— Что у тебя… — я осекся, услышав слабые шаги за спиной.
Оглянулся я лишь для того, чтобы обнаружить надвигающийся из полумрака огромный силуэт. Из-за спины Фула выступил Молчун, очень похожий на привидение давно погибшего солдата.
— Эй, что за дела? — воскликнул я. — Ты боишься говорить один на один?
Страха в этот момент не было, только удивление — могучий Равуда, первый альфа-самец нашей казармы, зовет своих дружков, чтобы не встречаться со мной в одиночестве?
— Ты думаешь, я буууду марать о тебя свои руки? — спросил он презрительно.
Я отступил к стене, мелькнула мысль, что можно бы пустить в ход занавес — набросить на одного из них, лучше на Фула, самого огромного, чтобы вывести из строя.
— В чем вообще дело? — спросил я.
— Ты тискал мою девочку, — холодно сказал Равуда. — Юнессу.
— Чего? Бред! — прозвучало это не очень уверенно, я помнил тот момент в душевой, и хотя там скорее она меня трогала, хватала за коленку, лизала в ухо, но и я ее касался. — Никого я не тискал.