Мужская работа
Шрифт:
Ошибка ФСБ заключалась в спешке, думать ей приходилось поэтапно: сделала шаг – подумала, сделала еще один – огляделась. И не без давления со стороны правительства Ирака, еще раз повторился Альбац. Документы, которыми он обладал, сейчас были нужны по меньшей мере двум структурам – ГРУ и ФСБ – и Ираку в целом.
– Я оставлю вас на минутку. – Альбац встал с кресла и направился к двери.
– Помнишь, о чем я просила в начале нашей беседы? – остановила его Ухорская.
Антон, взявшись за ручку, обернулся к гостье.
– Мне нужны негативы и фотографии Рощина. Его снимали по твоему приказу.
– Я...
– Не говори мне, что ты попробуешь. Просто принеси мне негативы. Без них я никуда не уйду. И твой двухметровый страшила не поможет.
Антон кивнул и вышел.
В своем кабинете его нетерпеливо поджидал Штерн. Окутавшись табачным дымом, он не мигая смотрел на вошедшего.
– Чего ей надо? – Зиновий глазами указал за спину шефа. Взгляд у него был такой, словно Ухорская сама приперлась в офис, а не привезли ее со связанными руками. Рощин в это время находился в компании Глеба Карпенко и Леонида Петерсона и вряд ли был доволен.
Альбац требовательно протянул руку:
– Негативы и фото Рощина. Быстро! У нас нет ни минуты свободного времени.
Антона слегка трясло, он понял, как одним ударом убить сразу двух зайцев. Он здорово рисковал, но другого выхода не видел. Карты, карты, будь они прокляты! У Антона оставалась одна и та в рукаве, пора выбрасывать последний козырь. Он не выиграет в этой неравной игре, где против него сидел такой же шулер, но сведет общий результат к ничьей. А это равносильно выигрышу.
– Срочно вылетай в Шарджу, Зяма, срочно! – возбужденно бросал Антон, невольно косясь на дверь. Офис пустовал, и голоса, казалось Альбацу, проникали в каждый уголок его датского представительства.
Как должное он принял от компаньона компромат на вице-консула и даже не обратил внимания на то, с каким трудом расставался с ним Штерн.
– Готовь второй борт и лично – слышишь? – лично проконтролируй пилотов.
– Мне что, лететь с ними обратно?
– Ни в коем случае!
Штерн понимающе покивал головой: все ясно.
Антон продолжил:
– Когда шасси моего самолета коснутся взлетно-посадочной полосы, все дела перейдут к тебе. На какой срок – я не знаю. На год, два – не могу сказать. Я тотчас свяжусь с директором аэропорта, чтобы он включил и твой, и мой борт в планы полетов. – Видя легкое недовольство на лице Штерна, Антон добавил: – Если потребуется, я подниму в воздух все пятьдесят своих самолетов. С тобой или без тебя, но я осуществлю свои планы.
Антон уже не помнил, чем закончилась беседа с помощником, кажется, следующими словами: «Прилетишь в Шарджу, немедленно доложи о готовности. Немедленно!» Сейчас бывший пилот ВВС, сам пилотировавший свои самолеты, морщился оттого, что в кабинете его дожидается подполковник ГРУ Полина Ухорская. Он же стоял в приемной и ждал ответа: телефонная трубка в руках подрагивала, как рычаг управления истребителя. Наконец ему ответили. В трубке раздался голос простого механика, обслуживающего личные самолеты Альбаца. Перестраховываясь, Антон продублировал приказ механику. Выслушав короткое распоряжение шефа, в котором не прозвучало ни имен, ни фамилий, тот лаконично ответил:
– Да. Понял. Сделаю.
«Уф!» На лбу оружейника выступили капли холодного пота. Еще не поздно отменить приказ – в распоряжении Антона были почти сутки, – но он твердо знал, что этого не случится.
Антон знал одну правду, Ухорская и остальные получат другую. И все они должны удовлетворить каждую сторону. Каждую.
Ему припомнился школьный товарищ по имени Валерий Промыслов, который не выговаривал половину алфавита, а другую путал. Вместо «каждую» он произносил «кажную», вместо «нырнул» – «мырнул». «Мырнул, – говорит, – и не вымырнул». «Ай молодец! – нервно хвалил неотесанного товарища Антон, приоткрывая дверь кабинета. – Ай умничка! „Мырнул и не вымырнул!“ Не ты ли подал мне эту идею двадцать с лишним лет назад?»
Ухорская не стала смотреть негативы, лишь спросила про фотографии – Антон ответил, что снимков не осталось, вернее – они у самого Рощина, а тот наверняка их уничтожил. Полина положила рулончик пленки в карман пиджака. Вряд ли он заинтересует ее позже.
– Со Штерном покончили, – сказала она, – осталось решить вопрос с тобой. Мне нужен контракт, заключенный между твоей фирмой и «Вымпел интерпрайз», платежки за посредническую деятельность и прочие бумаги. Все, Антон, вы доигрались в «дочки-матери». От лица своей организации обещаю, что мы не тронем тебя.
– Здесь, – Антон указал большим пальцем на окно, – вы ничего не получите. Через несколько часов я вылетаю в Шарджу. Там вы получите все бумаги.
– Я лечу с тобой.
– Не пойдет, – покачал головой Альбац. – Мой самолет не такси, пассажиров на нем никогда не было и не будет. Сделаем так. У вас есть и время, и люди в Эмиратах, пусть они встретят меня. Я отдам распоряжение, и их пропустят на базу. А здесь, в Дании, вы сможете убедиться, что я взошел на борт и благополучно взлетел. Я всегда сам пилотирую свой самолет. Вы без труда проследите мой путь. Кстати, опознавательный код моего борта 1380. Его легко запомнить, кажется, в 1380 году произошло какое-то побоище, в истории я не силен. Я не хочу играть с вами в «кошки-мышки» – вы запросто можете пульнуть в меня ракетой. Я действительно хочу избавиться оттого, что может разнести меня на атомы. Я выхожу из игры, хватит.
– Еще и потому, что у тебя нет другого выхода. Отдавай документы и лети хоть на Луну.
– Документы – это моя выездная виза.
– Хорошо, – после непродолжительной паузы согласилась Ухорская. – Но запомни одну вещь: если ты подставишь меня, я найду тебя и на Луне, понял? Это станет моим личным делом. Я умею сводить счеты.
25
Сидя на заднем сиденье «Опеля», Полина смотрела то на затылок Рощина, то на седоватую шевелюру Анатолия Холстова и перебирала в уме детали беседы. Ее не покидала тревога – как-то быстро сдался Антон, разрешил Борису съездить за своей машиной, предупредить ребят из военной разведки, что ничего страшного не произошло. Это чувство не хотело разбиваться о достойную, казалось, преграду: «У Антона нет другого выхода».