Мужские разговоры за жизнь
Шрифт:
— Дорогой друг. Способен ли ты отличать детскую литературу от недетской? Есть ли у тебя вообще понимание о том, что бывает одно и бывает другое? Или развитие интеллекта не позволяет подобное осознать?
— Ну вот зачем мне знать «истину», рассказывая сказку ребенку? Дитю такое не расскажешь (и не надо). А самому знать, что все герои добрых сказок были моральными уродами — зачем? Счастья в жизни от этого ни на йоту не прибавится.
— Ты кроме Буратино что-нибудь еще читал?
— С персонажем Баба-яга как раз и связаны некоторые моменты. Недавно читал про ритуал «допекания» недоношенного ребенка, имеются определенные корреляции с Бабой-ягой в лице повитухи.
— Баба-яга в сказках — покойник.
— Не согласный!
— Напрасно.
— Она того, перевозчик!
— Она детектор по выявлению живых.
— Есть мнение. Прототип Бабы-яги и избушки на курьих ножках — люди, жившие по каким-либо причинам около болот, отдельно от всех. Избы приходилось строить на высоких таких ножках, чтоб не затапливало. Этих отщепенцев недолюбливали и детям своим говорили про них всякие ужасы, чтоб не совались туда.
— Повторяю. Баба-яга в сказках — покойник. Она мертвая, живет в доме для мертвых, живых убивает. Прототипов из числа оживших покойников пока что никто обнаружить не смог.
— На этот счет есть разные мнения.
— Правильные и неправильные.
— Кстати, о сказках. Дмитрий Юрьевич, а какие моменты «Архипелага» Солженицына ты одобряешь?
— Я все произведение одобряю.
— Чем, по-твоему, полезно это произведение?
— Оно полезно наглядной демонстрацией уровня интеллектуального развития автора и поклонников.
— Кстати, не все знают, но «Один день Ивана Денисовича» изучают в старших классах школы США. Е..нуться! Они еще бы «Поднятую целину» изучали.
— «Поднятая целина» — отличная книга.
— У нас по «Мастеру и Маргарите» проводились даже специальные семинары, в которых сама фигура Воланда трактовалась как своеобразное Альтер Эго Сталина. Утверждалось, что Булгаков, придумывая образ Воланда, на самом деле имел в виду Сталина. Получается такая легкая романтизация «культа личности», если учитывать в целом неоднозначное отношение к Воланду.
— Идиоты.
К ПОРТРЕТАМ ВЕЛИКИХ
27.02.2008
А вот Владимир Бушин пишет:
Василий Аксенов упомянул в передаче стихотворение «Маленький самолет», но как-то невнятно, я не понял, что он хотел сказать. Яснее говорила об этом стихотворении сама Ахмадулина в одном интервью: «Я сочиняю даже во сне. Во сне родилось стихотворение „Маленький самолет", совершенно безгрешное… Тогда толком и не знала, что же мне приснилось. Сейчас я начинаю понимать этот сон: начало войны, бомбежка, но сердце ребенка все же сильнее войн, жалостливее и сострадательнее. Когда люди закричали: „Ура! Подбили!", у меня сжалось все внутри. Это было сильное впечатление. Поэтому и финал стихотворения был таким: „Пускай мой добрый странный сон хранит тебя, о самолетик!"» («АР». 10.8.01). Ей нравится, видите ли, в данной ситуации роль ангела-хранителя немецкого бомбовоза.
Ну, ребенок есть ребенок. Ахмадулиной шел пятый год. Над Москвой, большей частью на подступах к ней, было сбито 1392 немецких самолета (ВОВ, энциклопедия. М., 1985. С. 589). И девочка, если бы видела, 1392 раза могла бы переживать не за родной город, не за разрушенные и сгоревшие дома, не за погибших сограждан (а их было около 2 тысяч), а за все эти бедные самолетики, так ловко бросающие бомбочки… Да, ребенок есть ребенок, существо безгрешное, но стихотворение-то написала взрослая женщина, знающая, что такое эти самолеты. Да, над нами не властны и взрослые, но в их власти рассказывать свои сны другим или нет, писать по их «мотивам» сочинения или не писать, печатать то, что написано во сне, или не печатать. Взрослые люди, а уж тем более писатели да еще «небесные гости» должны понимать, что бывают сны, как и некоторые факты, реальные знания, которыми не следует делиться ни с кем, их можно только унести с собой в могилу.
Откровенно говоря, мне сомнителен этот рассказ о детских чувствах. Как могла Ахмадулина видеть немецкий самолет? Семья жила на улице Разина, в центре Москвы. И как могло случиться, что во время налета ее мать, майор НКВД, и отец, высокопоставленный чиновник, не укрылись с дочкой в бомбоубежище или в метро, которое недалеко? Я помню немецкие налеты. Было всем известно, куда попадали бомбы — в здание ЦК (там погиб драматург Александр Афиногенов), в Большой театр, в Вахтанговский, в писательский дом, что в Лаврушинском переулке (была повреждена квартира Ильи Эренбурга), в Щербаковский универмаг, в дом, что в Телеграфном переулке, где жила трехлетняя девочка, через семнадцать лет ставшая моей женой… Но я ни разу не видел, как сбивали немцев, должно быть, потому что это происходило, повторю, главным образом на западных подступах к Москве, а я жил на восточной окраине — в Измайлове. К тому же ведь за все время в налетах участвовало около 8 тысяч машин, а прорвались к городу только 229, т. е. 2,8 %. Однако чего в жизни ни бывает. Допустим, Ахмадулина все-таки видела. Но и тогда мне сомнительно: ведь дети очень чутко улавливают и поддаются состоянию взрослых — радости, страху, панике… А вот она одна даже в той ситуации не поддалась и даже чувствовала нечто противоположное всем? Очень сомнительно. Тогда зачем же написала стишок и с какой целью, спустя много лет стала разъяснять его случайному незнакомому корреспонденту. А вот именно затем: посмотрите, какая я необыкновенная, своеобычная, какое я многогранное чудо, над моим именем будут плакать… Зачем еще можно так растелешаться?
Этот «Маленький самолет» Ахмадулина посвятила своему другу Окуджаве, а тот ей — «Надежды маленький оркестрик». Обменялись маленькими презентами. И выходит, поэтесса угодила в точку. Ведь Окуджава говорил: «На войне я был фашистом, потому что защищал Сталина». А Виктор Ерофеев рассказывает, что, когда Сталин умер, Окуджава сказал: «Это был мой самый счастливый день в жизни». Позже счастливым днем его жизни был день расстрела Дома Советов. Корреспонденту газеты «Подмосковье» он сказал: «Я смотрел это как финал детективного фильма — с наслаждением».
В свою очередь Ерофеев признается: «Я пришел в полный восторг от хунты Пиночета. Мне было приятно, что президента Альенде убили. Мне было радостно…» По свидетельству поэта Бориса Куликова, Виктор Астафьев однажды сказал: «День смерти Шолохова будет счастливейшим для меня днем». Вот она, эстафета демократии и либерализма…
А как на фронте мы встретили известие о смерти Гитлера, Геббельса и Гиммлера? Да никак. По воспоминаниям маршала Жукова, когда он сообщил Сталину о самоубийстве Гитлера, Сталин сказал: «Доигрался подлец». Только и всего, никаких восторгов. Таким и было наше общее отношение. Как позже — и к известию о казни большинства подсудимых на Нюрнбергском процессе. Как и теперь — при известии о смерти Ельцина, которого мы ненавидели сильней, чем Гитлера. А тут — Альенде ничего не сделал плохого ни лично Ерофееву, ни его стране, Ерофеев и не знает его, но — ликует при известии о его убийстве! Таковы светочи демократии…
www.algoritm-kniga.ru
Это к вопросу о светочах разума и носителях разумного, доброго, вечного.
Из общения в «Комментариях»:
— Все просто, нестыковка в том, что мораль еврея всегда будет еврейской моралью. А мораль русского — это в другой плоскости. Зачастую то что, аморально для русского, морально для еврея. Опять повторюсь, русским нужно на законодательном уровне запретить использовать слово «русский». К примеру, вся так называемая «русская» мафия по сути своей состоит из евреев и кавказцев.