Музыка дождя
Шрифт:
Хелен вздохнула, когда подумала о том, как много было проблем во взаимопонимании. Она вошла в Сент-Мартинс. В эти дни на дежурстве, как это называла Бриджит, стояла Джоан. Она услышала, как Хелен вошла, и позвала ее из кухни:
— Как ты вовремя, Хелен, я сейчас заберу у тебя все.
И тут Хелен вспомнила, почему у нее в руке болтались пакеты. Ей надо было по пути из дома зайти на рынок и купить подешевле все то, что осталось у продавцов. Именно за этим она направлялась в магазин без лицензии, где помогла одному мужчине побыстрее заработать цирроз печени. Ей дали три фунта на то, чтобы купить овощей, а она потратила половину из этого на сидр для алкоголика.
— Присядь, Хелен, это не конец света, — сказала Джоан, которая не знала всех подробностей, но уже понимала, что овощей в рагу не будет. — Садись, Хелен, и не плачь. Я сделаю тебе чашку чаю, как только почищу картошку. Мы приготовим картошку с сыром, это будет тоже очень неплохо.
Несса устала. Сегодня выдался на редкость плохой день. Восемнадцатилетняя мать сидела в углу и ревела, пока социальный работник и женщина-полицейский обсуждали ее судьбу. Ребенок будет жить благодаря Нессе, только какой жизнью?
Мать не появлялась в центре два дня подряд, и Несса стала беспокоиться. Дверь на лестничную клетку всегда была открыта, и, когда Несса вошла в квартиру, она чуть ли ни споткнулась о Саймона, который ползал по коридору. Повсюду были разбросаны пивные бутылки и банки. Пахло мочой, везде валялись обломки велосипеда и запчасти с острыми краями. Саймон спокойно полз по коридору по направлению к входной двери и уже совсем скоро мог бы оказаться на улице, где ни автомобилисты, ни велосипедисты не ожидали его на проезжей части. Он бы мгновенно погиб.
Но поскольку он все еще был жив, о нем позаботились: источающие ужасный запах подгузники были заменены, необходимые прививки сделаны, и даже поврежденный глаз вовремя залечен.
Мать не била его, в этом Несса была уверена, но она не в состоянии присматривать за ним. Когда его выпишут из больницы, за ним должен быть нормальный уход и забота. Забота длиною в жизнь. Забота с большой буквы.
Поэтому Нессе совсем не хотелось видеть слезы Хелен и слушать ее объяснения, так что она отрезала коротко:
— Значит, ты снова забыла купить овощи. Ну так что, Хелен? Давай просто поживем спокойно, это будет лучше всего.
Хелен перебила ее на полуслове:
— Я просто хотела сказать, что это моя вина, я не хочу, чтобы вы обвиняли сестру Джоан.
— Бога ради, Хелен, кто станет обвинять сестру Джоан или любую другую сестру? Просто забудь.
Так резко еще в Сент-Мартинсе, доме мира и любви, никто никому не отвечал. Сестра Джоан и сестра Морин удивленно смотрели вслед удаляющейся сестре Нессе.
Хелен взглянула на всех и расплакалась.
Сестра Бриджит, казалось, никогда не замечала напряжения, витавшего в воздухе. Такова особенность ее характера. Иногда Хелен казалось, что это ее слабость, невнимательность. Порой же она считала, что это скорее благословение.
Ни слова не было сказано о красных глазах Хелен или о ее заплаканном лице, когда все сели за стол, склонив головы в ожидании небольшой молитвы, которую прочитает сестра Бриджит. Никто ни слова не сказал и о бледном лице Нессы, хотя за столом шептались и поглядывали на нее чаще, чем на всех остальных. Всего их было одиннадцать, включая Бриджит, Старшую Матушку, которая никогда так себя не называла, но которую так звала Хелен. Бриджит всегда злилась на нее за это.
— Но разве ты ею не являешься на самом деле? — удивлялась Хелен.
— Мы все здесь сестры, община — наш дом, это не организация, где людям присваивают звания и назначают на должности.
Вначале было сложно, но спустя три года Хелен стала понемногу разбираться во всем и нашла свое место. Кусая губы, она поглядывала на остальных десятерых женщин, которые неспешно ели скромную пищу. Совсем скромную, после того как она забыла купить овощи.
Они безмятежно обсуждали все, что случилось с ними за день: с какими сложностями они столкнулись, какие приятные моменты у них были, сколько еще надо сделать. Бриджит сказала, что они не должны обсуждать свои проблемы за ужином, потому что дом согнется под тяжестью их забот и атмосфера станет невыносимо тяжелой. Тогда наступит депрессия, и они утеряют способность оказывать людям помощь, давать им возможность вздохнуть свободно. Монахини не могли позволить себе роскошь взять отпуск, но у них не было и груза тех настоящих серьезных проблем, который был возложен на социальных работников. Кроме того, сестры не обременены семьями, которые требуют времени, любви и заботы. Бриджит часто повторяла им, что такие небольшие общины монахинь, какая была у них, могли оказать огромную помощь людям. Единственное, чего они должны опасаться, — это углубляться в проблемы, чтобы не переоценивать свою значимость.
Хелен посмотрела на их лица. Несса все еще выглядела очень усталой, потому что у нее было больше забот, чем у остальных. Трудно поверить, глядя на них, что некоторые провели день в суде, отделении полиции, приюте или, как она сама, в химчистке.
Она радовалась, когда они смеялись над ее рассказом о том, как одна женщина пришла забрать пальто утром. Хелен должна была разбирать вещи, отправлять некоторые в починку, а остальные — в чистку. Любезные сотрудники разрешили им стирать вещи бесплатно в часы, когда было немного народу, и посетители не знали, что в одной стиральной машине с их одеждой полоскались обноски бомжей.
Женщина была очень настойчива.
— «Ничего зеленого. Я все время считала, что зеленый цвет приносит несчастье. Красный слишком вульгарный. В мое время только одна категория женщин носила красный. Можно сиреневое? Нет? Тогда лучше коричневое. Не то чтобы очень веселый цвет для весны, но все же».
И тут она глубоко вздохнула — у Хелен отлично получилось передать этот вздох, и все присутствующие это оценили.
— Хелен, по тебе плачет сцена, — с восхищением сказала Джоан.
— Ну, может, однажды она на нее взойдет, — непринужденно заметила Морин.
Лицо Хелен помрачнело.
— Но как я могу? Я буду здесь. Почему никто из вас не верит, что я останусь? — Ее губы дрожали.
Вмешалась сестра Бриджит.
— Ей подошло коричневое пальто, Хелен? — спросила она.
С большим трудом Хелен удалось продолжить рассказ:
— Еще женщина попросила какой-нибудь аксессуар, как будто была в магазине. В итоге я нашла для нее желтую шляпу с коричневым пером и отдала ей свою желтую брошь. Я сказала, что цветовая гамма подобрана отлично, а она кивнула, как королева-мать, подобрала свои четыре пакета с мусором и пошла назад на набережную.