Музыка ночи
Шрифт:
Однако Сара догадывалась, что постоянное отсутствие Себастьяна как-то связано с мистером де Лентом. Известные ей факты говорят о том, что у Себастьяна имеются для него планы возмездия, как имелись для нее, только более сложные, конечно, и, возможно, более ужасные. Когда она думала о тех планах, ее охватывали весьма неприятные чувства. Во-первых, страх – за Себастьяна, за то, что он делает, что при этом как-то может пострадать леди Анна. Еще беспокойство насчет собственного будущего, когда свершится месть Себастьяна. Потом ему больше незачем оставаться в Венеции, и куда она пойдет? Что будет делать? Их связь временная,
Она подумала о мистере де Ленте, разоблаченном, опозоренном, даже мертвом. Но удовлетворение, которое Сара почувствовала от этой мысли, испугало и встревожило ее больше, чем она хотела признать.
Письма от Мэгги тоже не помогли. Она снова путешествует, на этот раз в Йоркшир, чтобы увидеть недавно отреставрированное поместье и новорожденного ребенка герцога и герцогини Рейберн. Ни титулованные знакомые подруги, следившие за событиями в Лондоне, ни сама Мэгги, смутно помнившая о недавней вражде мистера де Лента с другим джентльменом, не знали никаких подробностей. И Сара перестала интересоваться.
В ее собственных письмах к Мэгги по большей части говорилось о Венеции – о ее красотах, о звуках вездесущей музыки. Она рассказала ей о кошке, которую позволила себе приютить. Она рассказывала о погоде, о своем удовольствии кататься в гондоле, хотя раньше боялась воды. Короче, писала обо всем, кроме того, что оставила службу у леди Меррил и теперь любовница человека, полного имени которого она даже не знает.
Себастьян целыми днями отсутствовал, и это вызывало у Сары растущую тревогу. Может, она ему надоела? Может, он сменил ее на розовощекую венецианскую девушку, которая лучше подходит ему в постели, чем она? Которая отвечает ему более остроумно, когда он поддразнивает ее в своей вежливой, изысканной манере?
Несмотря на все свои усилия, Сара так и не овладела умением добродушно подшучивать, а по опыту ей давно известно, какова цена ее тела в постели.
Она не была красавицей, но пыталась быть загадочной. Она была не слишком искушенной, но пыталась быть соблазнительной. Она мало что знала о приятной стороне физической близости, но пыталась казаться умудренной опытом. Но всякий раз, когда Себастьян входил в комнату, всякий раз, когда прикасался к ней, это было так, словно ее подняли и встряхнули. В голову приходили и слетали с языка грубые слова, выдававшие неловкость, в которой она не желала себе признаться. Зато грациозные движения, в которых она весь день упражнялась, и чувственные игры, описанные в книгах, тайком купленных Марией, тут же забывались. Когда Себастьян был с ней, она чувствовала себя неуверенной, беспомощной и все же сильной, каждое прикосновение, каждое слово жгло и в то же время успокаивало ее.
Несмотря на сомнения и тревогу, Сара никогда еще не была так счастлива. Ее путаные эстетические желания Себастьян принимал такими, как они есть, с равным уважением относясь и к ее восхищению красивыми узорами Дамаска, и ее склонности к духовному совершенствованию. Хоть и пораженная таким беспримерным отношением, Сара упивалась им… а также подарками, которыми Себастьян ее осыпал.
«Камни Венеции» были первыми из многих. Проснувшись на другое утро,
При этом Себастьян не только преподносил ей подарки, он серьезно обсуждал их с ней, объяснял историю создания компонентов духов, рассказывал о жизни Джованни Каналетто и одобрительно выслушивал ее робкие замечания по поводу художественных достоинств его работ.
Вскоре появилось и фортепьяно.
Накануне она спросила у Джана, нет лив этом палаццо фортепьяно, задвинутого в какой-нибудь темный угол, а когда спускалась к завтраку, оно уже стояло в комнате, выбранной ею, сначала нерешительно, для своей личной гостиной. Оно было таким великолепным, таким совершенным, что, сыграв пробную гамму, она чуть не заплакала.
Сара понимала, что подарки Себастьяна были для него способом искупления вины за то, что он ей сделал. И все же они были настолько значительными, что это пугало ее.
Найдя в музыкальной лавке несколько пьес, над которыми она работала, когда покинула школу, Сара опробовала фортепьяно. Инструмент превзошел все ее ожидания, именно о таком она всегда мечтала.
Но после часа занятий Сара поняла, что играет, как прежде, – технически грамотно, а по сути невыразительно. Закусив губу, она смотрела в ноты перед собой, играя пьесу снова и снова, пытаясь выразить экспрессию, которая странным образом почему-то ускользала от нее.
В конце концов Сара подняла глаза и обнаружила, что свет в комнате померк, нотные листы из черно-белых превратились в серые, а урчание в желудке напомнило ей, что, должно быть, она пропустила обед. Сара неловко встала, решив предпринять набег на кухню и посмотреть, нет ли там чего-нибудь для утоления голода, пока не начнется ужин.
Она вышла в портего, где задувал холодный ветер, трепавший ее волосы и легкую ткань юбок. Направляясь к лестнице, она заметила, что дверь в спальню Себастьяна полуоткрыта. Будучи почти неделю его любовницей, она еще ни разу не заходила к нему в спальню. Любопытство победило, и она решилась. Но у самой двери ее остановили голоса: Себастьян был не один.
– Эти дела меня утомили, – сказал он. – Полуденные встречи в казино, соблюдение осторожности – все это могло бы иметь популярность сто лет назад. Даже при масках и заботливо созданной эксцентричной обстановке я не вижу в этом смысла.
– Если все пройдет хорошо, это довольно скоро закончится, сэр, – успокоил Джан.
– Надеюсь. Ты уверен, что никто за гондолой не следовал, когда мы возвращались оттуда? – В голосе Себастьяна было раздражение и беспокойство.
– Совершенно уверен. Я сохранял нужную дистанцию. Вы кого-нибудь видели за это время, сэр?
– Нет, – последовал резкий ответ. – Я никого не видел с тех пор, как головорезы в бателе пытались проводить меня домой.
Голоса смолкли, и Сара услышала приближающиеся к двери шаги. Она запаниковала, спрятаться негде, а дверь уже распахнулась, и вышел Джан. На секунду остановился, с удивлением посмотрел на нее. Хотя он молчал, его реакции было достаточно, чтобы Себастьян тоже вышел в портего.