Музыка случая
Шрифт:
Потом наступило молчание, и секунд пятнадцать или двадцать Меркс стоял, опустив глаза и ковыряя носком башмака землю.
— Боюсь, у меня для вас плохие новости, — наконец сказал он, так и не решившись поднять глаза на Нэша.
— Я так и понял, — сказал Нэш. — Иначе ты здесь не появился бы.
— Я страшно извиняюсь, — сказал Меркс, доставая из кармана запечатанный конверт и протягивая Нэшу. — Я и сам-то обалдел, когда услышал, но, наверное, они в своем праве. Наверное. Зависит, с какой стороны смотреть.
Увидев конверт, Нэш сначала
Потом, посмотрев на конверт, Нэш увидел, что тот не надписан. Конверт без марки, значит, не от Донны, подумал он, а раскрыв его, вынул один-единственный, отпечатанный на машинке листок, где под заголовком «Нэш и Поцци: счет» в идеально ровных колонках шли слова и цифры.
— Это еще что такое? — спросил он.
— Счет, — сказал Меркс. — Дебет, кредит — сколько заработали, сколько потратили.
Изучив страничку более внимательно, Нэш и сам увидел, что это именно он и был. Подробный бухгалтерский счет, доказывавший больше чем что-либо, что Флауэр за семь лет не утратил профессиональных навыков.
В левой колонке шли плюсы, расчеты, в точности совпадавшие с расчетами Нэша и Поцци: 1000 рабочих часов по 10 долларов за час = 10 000 долларов. Но кроме нее здесь была еще одна колонка, полный список расходов и издержек за последние пятьдесят дней.
Питание 1628,41
Пиво, алкогольные напитки 217,36
Книги, газеты, журналы 72,15
Табачные изделия 87,48
Радио 59,86
Разбитое окно 66,50
Развлечения (16.10) 900,00
— гостья (400)
— лимузин (500)
Разное 41,14
Итого: 3072,90
— Что это, — сказал Нэш, — это розыгрыш?
— Боюсь, что нет, — сказал Меркс.
— Но по договору все расходы за их счет.
— Я и сам так думал. Но, похоже, мы вроде ошиблись.
— Что значит «ошиблись»? Мы так договаривались. Ты это знаешь не хуже меня.
— Может, и договаривались. Но только в бумаге у вас ни слова о питании — возьми и посмотри. Жилье там есть. Рабочая одежда есть. А о питании ни слова.
— Грязно они играют, Кельвин, по-темному. Надеюсь, ты это понимаешь.
— Это не мое дело. Со мной они всегда поступали честно, мне не на что жаловаться. Теперь они говорят — человек работает, чтобы зарабатывать деньги, но на что он их тратит, его дело. Я тоже так же живу. Мне выдают зарплату, дали дом, но кормлюсь-то я сам. Мне еще повезло, девять из десяти мне бы только завидовали. Не только кормятся, но и за жилье платят сами. Во всем мире так.
— Но мы ведь договорились.
— Ну, значит, не так уж и договорились. Если честно, вы еще должны радоваться, что с вас не вычли за жилье, одежду и прочее.
Нэш взглянул на сигару,
— Кажется, мне пора пойти поговорить с твоими боссами, — сказал он.
— Сейчас никак, — сказал Меркс. — Они уехали.
— Как уехали? Что ты такое несешь?
— То, что есть. Уехали. Улетели в Париж, во Францию, примерно часа три назад, вернутся к Рождеству.
— Трудно поверить, чтобы взяли и вот так вот уехали, даже не посмотрев на стену. Бессмыслица какая-то.
— Да посмотрели они. Я их привез рано утром, пока вы еще спали. Она им понравилась. Хорошая работа, сказали, продолжайте в том же духе. Очень даже остались довольны.
— Черт, — сказал Нэш. — Черт бы их побрал вместе с их стеной.
— Какой смысл портить нервы, приятель. Всего-то еще две-три недели. Если без девок и вечеринок, то раз-два, и свободны.
— Через три недели будет уже ноябрь.
— Правильно. Толковый ты парень, Нэш, с тобой столкуешься.
— Да, со мной столкуешься. Но про Джека ты не забыл ли? Да он просто умрет, когда это увидит.
Нэш возвратился в фургон, а минут через десять проснулся Поцци. Глядя на его взъерошенную голову и отекшую физиономию, Нэш не рискнул сразу его оглоушить и потому с полчаса только вяло поддерживал разговор, бросая пустые, не очень связные замечания, и в основном только слушал, как Поцци хвастливо и подробно расписывал, что они с девушкой делали, когда Нэш удалился спать. Жалко было его прерывать, портить удовольствие от рассказа, однако, выдержав паузу, Нэш наконец сменил тему, выложив на стол конверт, который ему отдал Меркс.
— Вот так-то, Джек, — сказал он, не успел Поцци толком прочесть бумажку. — Провели они нас, и опять мы в минусе. Думали, чистые, но, как они повернули, выходит — должны три тысячи. Кормежка, журналы, даже чертово разбитое стекло — все сосчитали. Не говоря про твою милую и ее шофера — что, впрочем, может быть, и справедливо. Мы думали, что расходы все за их счет, однако в контракте об этом ни слова. Хорошо. Мы совершили ошибку. Вопрос такой: что теперь делать? Насколько я понимаю, ты уже сыт по горло. Ты сделал все, что мог, так что теперь это моя проблема. Лично я хочу, чтобы ты отсюда убрался. Сделаем под забором подкоп, и, когда стемнеет, пролезешь в дыру и свободен.
— А как же ты? — спросил Поцци.
— Я останусь и выплачу долг.
— Не сможешь. Давай со мной через дыру.
— Не сейчас, Джек. Не сейчас.
— Почему, черт тебя подери? Дырок боишься или как? Да ты уже два месяца живешь в дыре — не понял, что ли?
— Я дал себе слово довести дело до конца. Я не прошу тебя соглашаться, я просто отказываюсь бежать. Я уже слишком долго бегал, и хватит с меня. Если я смоюсь, не выплатив долга, я перестану себя уважать.
— Прямо «Последний рубеж» какой-то.