Музыка ветра

Эллисон Майклс

Толкнув деревянную дверь, я вошла в тёмное помещение. Столики утопали в тусклом освещении ламп и неоновой подсветке. Спартанская обстановка и тихая музыка из автомата в углу влекли сюда своеобразный контингент. Мужчины в рабочих робах и мятых рубахах летели сюда, как мотыльки на свет лампочки. Они собирались в стайки, как косяки сельди, и потягивали кто пиво, кто дешёвый виски. Дощатый пол пропах пролитыми лужицами спиртного и океанской тиной, что натаптывали тяжёлые сапоги любителей порыбачить, а после выпить.

Моё вторжение привлекло

всеобщее внимание – женщины здесь явно были на вес золота и редко заглядывали на огонёк. Мне удалось разглядеть лишь троих – они не отставали от мужчин ни в питейных игрищах, ни в едком амбре.

Когда глаза привыкли к сумрачной дымке, я проложила траекторию к барной стойке, за которой в гордом одиночестве сидел какой-то заросший пьянчуга и гасил все свои горести на дне полупустого стакана. Его телеса опасно свешивались по обе стороны высокого барного стула, а нос клевал о стойку, хотя часы не пробили даже шести вечера. Но даже в пьяной полудрёме он умудрялся крепко держаться за стакан грязными пальцами с чёрными дугами ногтей.

Я предусмотрительно обогнула подпитую «Пизанскую башню» и обратилась к бармену.

– Извините, вы не могли бы мне помочь?

Тот даже не поднял головы, продолжая смешивать какой-то подозрительного вида коктейль. Давно за сорок, с безобразно отросшей бородой и татуировкой-якорем на оголённом предплечье, он явно нашёл своё место в жизни среди грубоватых работяг и горячительных напитков.

– Вам что-то налить? – Бросил он.

– Нет, вообще-то я кое-кого ищу.

– Все здесь ищут кого-то. – Безразлично отозвался бармен. – Или что-то.

– Рой Вествилл. Вы случайно не знаете такого?

И тут он резко вскинул голову. Его лицо не вызвало у меня никаких ассоциаций, зато он уж точно узнал во мне кого-то из прошлого. Тут же перестал заниматься своим напитком, брови сдвинулись, прорезав на лбу глубокую, неодобрительную морщину. В глазах – злобное узнавание, от которого мне захотелось сбежать.

– Ты…

Его голос почти потонул в барном шуме, но я отчётливо расслышала неприязнь, осуждение и целую смесь разных чувств, от которых мне стало не по себе.

– Как ты посмела припереться сюда? – Почти прорычал бармен. – Столько времени прошло…

– Извините, мы знакомы?

Он хмыкнул так демонстративно, что я чуть не отшатнулась. Во рту появилась горечь возмущения. Я в первый раз видела этого человека, а он, по всей видимости, уже меня ненавидел.

– Уж знакомы. Что ты здесь забыла?

– Ищу своего отца. Роя Вествилла. – Повторила я. В первый раз это имя привлекло его внимание. – Вы не знаете, где он может быть?

– Шла бы ты отсюда.

– Что?

– Что слышала, милочка.

Сборище пропойц за ближайшим столиком разразилось хохотом. Грубость, стрелой пущенная в меня через барную стойку, попала точно в цель. Обида растекалась по конечностям, как яд, отравляла каждый орган своим внедрением. Но я не собиралась так просто сдаваться. Не

за этим я проделала такой путь. Мне нужны ответы. А эти бармены всегда знают больше, чем притворяются.

Я достала из сумки кошелёк и шлёпнула двадцатку на столешницу.

– Скажите, где я могу его найти.

Но мой подкуп только разозлил бармена пуще прежнего.

– Забирай свои деньги, и выметайся отсюда, глупая девчонка. – Тон наглеца поднялся, как и градус неприязни между нами.

– Как вы смеете? – Возмутилась я.

Но моё уязвлённое самолюбие волновало бармена не меньше, чем популяция атлантических палтусов, вылов которых запретили из-за угрозы вымирания. Он закинул засаленное полотенце на плечо и угрожающе упёрся заплывшими бицепсами о стойку, всем своим видом показывая, насколько мне здесь не рады.

– Это ты как смеешь являться в мой бар и совать свои вшивые деньги? Проваливай туда, откуда приехала.

– Я не понимаю…

– Вот и я не понимаю, как ты могла так поступить! Выметайся. Предлагаю по-хорошему. Или я выволоку тебя силой.

Каждый мутный от алкоголя глаз приковался к этой нелицеприятной сцене. Люди хотели хлеба и зрелищ. Свой хлеб они получили и вливали в себя с жадностью потерянных в пустыне, а вот зрелище только наклёвывалось, и ни один не хотел упустить ничего интересного из нашей перепалки.

Выбора не оставалось. Ни мольбы, ни взятка не сработали, а только ещё сильнее настроили свирепого бармена против меня. Даже под кустистой бородой я видела, как заигрывали его желваки, так что сомнений не оставалось – если я не покину бар, то меня вышвырнут отсюда пинками. И никого даже не остановит ни то, что я девушка, ни то, что я на килограмм пятьдесят легче каждого из них.

Без лишних слов я забрала двадцатку со стойки и под пристальным взглядом вышла вон. Да, на острове не самый гостеприимный народ. Вечер остуживал соленоватый воздух, но лицо моё горело от несправедливого осуждения и непонимания, что сейчас вообще произошло. Что такого я могла сделать в свой прошлый визит, что меня так холодно встретили? Напилась в стельку с местными и устроила дебош? Танцевала пьяной на столе и била посуду? Не заплатила за заказ и скрылась с места преступления? Даже не помня случившегося, я была уверена, что не делала ничего подобного. Я редко пила, и не больше пары бокалов вина – маловато, чтобы словить алкогольный передоз и потерять рассудок.

Я вдохнула полную грудь сыроватого воздуха, которым не надышишься в переполненном мегаполисе. Он витает в городках, подобных этому, со всех боков омываемых водой.

Табличка на стене бара крупными буквами вещала о том, что он работает ежедневно с четырёх вечера и до четырёх утра. Стоило попытать счастья с гневным барменом при свете дня и без свидетелей. Он точно что-то знал, только не желал рассказывать, да и вообще видеть меня. Подкарауливать его перед открытием – дело рискованное, но выбора не оставалось.