Мы будем жить
Шрифт:
— У них есть другое преимущество — шкура толще, — ответил Каяри, — надо отдать себе отчет: средний амару лишен воли к борьбе. Нам это не нужно. Мы — ученые, поэты, интеллектуалы. Несмотря на ятихири, в которой мало кто продвигается дальше первой ступени. В реальной схватке любой из нас проиграет урку, для которого борьба против врага-человека — норма. Посмотрите, какие фильмы они любят. Посмотрите на всю историю человечества! Эта воля одновременно делает их безжалостными и бессовестными — ради достижения своей цели они готовы мучить и убивать, а для нас это невероятно трудно. Кто из нас на такое способен? Спросите себя честно. Они имеют это преимущество
— Я видела, — тихо сказала Лорин. Ее голубые глаза потемнели.
Каяри прав — она вела себя недостойно тогда. Надо было сделать что-то другое. Драться, убежать… Правда, она пыталась бежать. Но на самом деле она смирилась с тем, что ей навязали. Была жертвой.
Каяри растерянно молчал, глядя на нее. Лорин встала.
— Я видела их. Ты прав. Нам нужно стать другими. Так — мы не сможем им противостоять.
Темная волна захлестнула ее. Она вспомнила все — удушающий запах пота. Острую невыносимую боль. Навалившуюся сверху гору. Этого скота, который именовался ее отцом Собственный крик, и ладонь, зажавшую ей рот, удушье. Унижение. Особенно нестерпимо то, что ему нужно ведь было что-то отвечать. Говорить. Он требовал от нее ответов, и она что-то говорила, да, папа, хорошо, папа, я согласна, папа, и еще какую-то чушь. Почему она вела себя так? Почему не выпрямилась, не крикнула ему в лицо "подонок", не подняла вопль на всю улицу, не обратилась в полицию?
Ее никто не осуждал, все жалели. Инти все поняла, Инти научила ее не стыдиться себя, и почти забыть те страшные годы…
Но Каяри прав — если им снова придется столкнуться с урку?
Ты видишь в этом подонке — человека, такого же, как ты. Она еще видела в нем и отца, да ведь он и есть ее биологический отец. И ты не можешь поверить, что человек может вести себя так. Не можешь увидеть в нем врага, объект, который нужно убрать и обезвредить.
Этому нужно специально учиться. Ятихири ни на одной ступени не учит этому.
— Если мы хотим быть настоящими хальту, — четко и звонко сказала Лорин, — мы должны научиться этому. Мы должны стать сильными! Сильными и безжалостными. Хальтаята — наш путь, и все мы будем хальту. Только ведь и хальту не учатся видеть урку такими, какие они есть на самом деле. Гуманизм — это слабость. Мы должны научиться не жалеть ни себя, ни других. Это для нас — вопрос выживания.
— Ты хорошо сказала, — тихо подытожил Каяри, — мы будем этому учиться. Я уже пробовал говорить со взрослыми — они не хотят понять. Мы разработаем собственную программу.
Он обвел взглядом остальных притихших ребят. Поднял руку над головой в знаке хальту — косого креста.
— Кто с нами?
Лорин тоже вскинула руки крестом, и вслед за ней жест повторили все остальные.
Группа назвала себя "Чикка Хальту", истинные хальту. До осени тренировались впятером, а там присоединилась еще Хайлли, соседка Явана, гибкая, сильная красавица Хайлли — Песня.
Общество держали в полутайне от взрослых, говорили "тренируемся", но подробностей никому не раскрывали.
Да взрослые и не очень интересовались — мало ли, во что играют подростки.
Они и так занимались ятихири четыре-пять раз в неделю, в школе — теперь к этому добавилась еще одна тренировка, в воскресенье, и еще по небольшой тренировке каждое утро. Это было бы тяжело, если бы их не поддерживала дружба и тайна.
Кроме того, они собирались три или четыре раза в неделю по вечерам и работали по своей собственной, общими усилиями составленной программе.
Они учились стрелять. У многих взрослых в имата было оружие, принести пистолет или даже автомат на занятие несложно. Инструктором уговорили стать студентку военной группы — из тех, кто готовился к внедрению в урканские армии. Рита — эта девушка, выросшая в Лаккамири, решила взять русское имя — с удовольствием показывала им, как обращаться с оружием, собирать-разбирать, чистить; как целиться, выхватывать пистолет, стрелять из разных положений.
Изучали урканскую технику, раздобыли старый бензиновый автомобиль "Лада" и освоили езду на нем.
Занимались скалолазанием на ближайших скалах, прыгали с высоты в воду — что от Лорин потребовало почти героического преодоления себя. Ночевали в тайге. Все это тоже ятихири, но усложненная, экстремальная, выходящая далеко за первую ступень.
Главное, на что была направлена программа "Чикка хальту" — воспитание воли. Воля и дисциплина — единственное, что может противопоставить амару воинствующим безудержным урку.
И раз природа не дала этого предкам амару, значит, амару-люди должны воспитать это в себе сознательно.
Школа в Лаккамири была устроена сложным образом. Можно даже сказать, что никакой школы не было.
У Лорин была наставница — Кета, опекавшая еще два десятка подростков. Все, что требовалось — подготовить ребят, одного за другим, к выпускному экзамену, Янтанье. Во всех областях умственного знания и духовных навыков, кроме ятихири и социальных навыков, для которых существовали другие инструктора и наставники.
Каждый работал по индивидуальному расписанию, самостоятельно. Дома, с помощью одного лишь экранчика киты, или же в Хранилище.
Программа — с дидактически расположенными блоками материала, задачами, дополнительным чтением и практическими заданиями — была выверена многими поколениями, дополнена современными знаниями и едина для каждого молодого амару. Учиться было не то, что легко — но интересно, и получалось гораздо эффективнее, чем в гимназии. Не надо было тратить время на дурацкие "групповые проекты", дискуссии, просмотр фильмов, беседы о дисциплине в классе, организаторские моменты, никому не нужные поделки из бумаги или бессмысленные сочинения, ожидание, пока даже отстающие справятся с заданием, отвлеченную болтовню, моральные проповеди, словом — то, на что в обычной школе уходит 90 % времени.
Был только компактный блок знаний, который следовало освоить, задания — и самопроверка. По договоренности с Кетой Лорин занималась в день на час или два больше, чем другие — ей следовало многое наверстать, иначе она не успеет подготовиться к Янтанье даже к восемнадцати годам, и придется сдавать ее позже, а этого Лорин не хотелось.
С другой стороны, ей можно было не заниматься языками. Лорин свободно владела немецким и русским, и почти свободно — английским, для Янтаньи этого достаточно; она занималась лишь ару. На новом языке она выучилась болтать, читать и писать свободно в первые несколько месяцев. Но на экзамене требовалось более глубокое знание родной речи амару, совершенное владение ею.