Мы мертвые
Шрифт:
Яс и Хасан стояли на коленях. Избранный стоял позади них, нацелив дубинку им в головы.
— Вы думали, убить меня будет так просто? — сказал он, улыбаясь. — Спускайтесь и присоединяйтесь к нам.
68
Джакс
Киесун
Джакс стоял и наблюдал за всем этим. Он застыл, когда впервые появился Избранный. Вид этого мучителя пригвоздил его к месту. Воспоминания о том, что Дарус Монсута сделал с ним — и о том, что он заставил сделать Джакса — держали
Он знал, что Избранный не мертв, и все же ничего не сделал. Даже когда Яс поставила Хасана на ноги, он ничего не сказал. Когда Монсута поднялся позади них, он ничего не сделал. Когда Избранный избил их и поставил на колени, Джакс ничего не сделал. Когда девушка и мальчик со шрамами вернулись с королевой, он ничего не сделал. Не выкрикивал предупреждений, не просил пощадить их жизни. Он знал, что в этом не было смысла. Этот человек был злым и неудержимым. И теперь, когда Монсута держал их всех в своей власти, Джакс по-прежнему ничего не предпринимал.
Он наблюдал, как Монсута злорадствовал над своими пленниками.
— Вы действительно думали, что убили меня своими маленькими мечами и топором моей сестры? Одного из Избранных Рааку? Вы только причинили мне боль. — Он протянул руку — уже росла новая кисть. Она была маленькой и красной, как у новорожденного младенца. — Боль — это хорошо. Этому научил меня Кейдж. И я научу вас.
Джакс посмотрел на свою новую руку. Он знал правду, заключенную в словах Монсуты. Пусть лучше остальные умрут сейчас, чем попадут в руки ублюдка. Лучше это, чем быть уничтоженным, как Джакс. Он был не более чем призраком человека, призраком, наблюдающим за концом света. Было ли это его наказанием? Стать свидетелем окончательного падения Джии и всего, что он считал достойным?
Маленькая девочка заплакала. Королева. Однажды он пообещал защитить своего монарха, дал клятву отдать свою жизнь, если потребуется. И все же вот он, сломленный старик, потерпевший неудачу во всем, что он когда-либо намеревался сделать. По крайней мере, Кейн не мог видеть его сейчас. Если бы только он был мертв вместе со своим сыном.
Мертвый. Мертвый. Мертвый.
— Мы — мертвые, которые служат всем живым. — Слова сорвались с его губ едва слышным шепотом, таким тихим, что он почти поверил, что никогда их не произносил. — Мы — мертвые, которые сражаются. — Он еще помнил тот день, когда впервые произнес эти слова, молодой, непобедимый и ни о чем не заботящийся в этом мире. — Мы — мертвые, которые охраняют завтрашний день. Мы — мертвые, которые защищают нашу землю, нашего монаха, наш клан. — Он посмотрел на королеву. Девушка со шрамом обняла девочку, закрывая ей лицо, глаза. Она не хотела, чтобы та видела, что будет дальше. Она не была Шулка, и все же она выполняла долг Шулка.
Голос Джакса стал громче. «Мы — мертвые, которые стоят в свете. Мы — мертвые, которые смотрят в лицо ночи». Он родился в семье Шулка, воспитывался по их обычаям. Его научили сражаться, как только он смог держать меч и копье. Точно так же воспитывал
Меч Гриса лежал на полу в футе от Джакса.
— Мы — мертвые, которых боится зло. Мы — Шулка, и мы — мертвые.
Как только слова слетели с губ Джакса, Монсута напрягся, оглянулся уголком глаза. Затем повернулся, ухмыляясь:
— О, наконец-то, ты обрел немного жизни? Не волнуйся. Я тебя не забыл. Твое время еще придет. Возможно, я снова отрежу тебе руку, а может, ногу или две. Как ты думаешь, тебе бы это понравилось?
Джакса поднял меч Гриса. Он приятно лежал в его руке, в его правой руке, там, где ему и положено быть. Он посмотрел на Монсуту:
— Мы — мертвые.
Избранный рассмеялся:
— Я сам не смог бы сказать это лучше.
Взрыв поразил Джакса. Отправил его в полет. Горит, горит, горит. Каждая частичка его кричала в агонии, но он сосредоточился на мече в своей руке. Поверил в него, оружие Шулка. Он встал. Повернулся лицом к Монсуте.
— Мы — мертвые, — сказал он еще раз и, шатаясь, направился к нему.
— Я услышал тебя с первого раза, — ответил Монсута. Он выстрелил снова.
Джакс снова упал. Огонь заплясал по его коже, одежде. Даже его мысли были охвачены пламенем.
— Нет. — От его плоти поднимался дым. Он подобрал меч, поднялся на ноги, подошел еще на шаг ближе. — Мы — мертвые.
Монсута снова поднял дубинку.
Девушка со шрамом бросилась на Монсуту прежде, чем тот успел выстрелить. Крича, нанося удары кулаками, царапаясь. Тот потерял равновесие, пытаясь ее оттолкнуть. Мальчик присоединился к ней и обхватил рукой шею Монсута, нанося удары по голове Избранного.
Джакс, шатаясь, направился к ним, его кожа покрылась волдырями и потрескалась.
Хасан поднялся на ноги и поднял с пола брошенный меч. Он подошел к борющейся массе тел и вонзил лезвие в грудь Монсуты. Избранный обмяк, когда из раны потекла кровь. Они с глухим стуком уронили его на пол.
— Он не умер, — закричала девушка со шрамом. — Он исцелит себя.
Мальчик посмотрел на Джакса:
— Отрежь ему гребаную голову.
Каждый шаг причинял боль. Каждое движение было агонией. Каждый вздох пыткой. Но Джакс не останавливался. Он стоял перед Монсутой, глядя сверху вниз на своего мучителя. Тело Избранного уже подергивалось — магия уже исцеляла его. Пройдет совсем немного времени, и он снова станет угрозой. Он поднял меч. Глаза Монсуты открылись.
— Мы — Шулка, и мы — мертвые. — Джакс рубанул. Голова Монсуты откатилась в сторону.
— Давайте сожжем это место дотла и уберемся нахуй отсюда, — сказал мальчик.
Джакс ничего не сказал.
69
Тиннстра
Киесун
Тиннстра снял маску Избранного, открыв лицо молодого человека. Если бы не белые волосы, он был бы вполне заурядной внешности. Тем, на кого не обращаешь внимания дважды на улице. Ей следовало бы радоваться, что он мертв, но вместо этого она чувствовала только оцепенение. Она знала, что за каждой победой последует новая опасность.