Мы наш, мы лучший мир построим
Шрифт:
– Это вроде пластунов кубанских?
– поинтересовался у него подхорунжий.
– Нет, - словоохотливо ответил старший сержант, - хотя чем-то наша служба и похожа. Но мы воюем не на коне, как кавалерия и не на своих двоих, как пехота и пластуны. Мы идем в бой верхом на броне, с корабля прямо на бал. Ты наши машины боевые видел?
– Это те, которые у входа в Смольный стоят?
– спросил подхорунжий, - у них еще колес, аж восемь штук. И еще другие, с четырьмя колесами, как у обычных авто, и с пулеметом сверху? Они что, и в самом деле бронированные? Не похожи они Федя на броневики. Я видел машины бронеотряда
– Эх, зема, - с усмешкой ответил ему унтер Мешков и начал рассказывать такие страсти, он чего у подхорунжего волосы вставали дыбом, - то, что похожее на обычное авто, так это "Тигр", он для начальства и для разведки. Машина с восемью колесами, называется бронетранспортер, или просто БТР. Ни в какой грязи он не застревает, ходит везде и всюду, да в придачу еще и плавает. При этом БТР перевозит отделение бойцов и вооружен пулеметом КПВТ, калибра семь линий, который на дальности в две версты уложит и слона. По пехоте с пятисот шагов - девятерых навылет, в десятом застрянет. Причем если пуля попадает в живот, от человека остаются две половинки - верхняя и нижняя.
Но это так, легкая кавалерия, для серьезных дел у нас есть боевые машины и посильнее, чем те, что ты видел. Их просто в город не пускают, боятся всех перепугать да и порушить чего они могут немало. Тот же танк Т-72 проедет этот Смольный насквозь и не заметит. Водила скажет - ну в поворот не вписался, зрение плохое.
– Подхорунжий поежился, представляя, как огромное железное чудовище, рыча мотором и плюясь вонючим дымом, проламывает себе дорогу через это здание.
А странный земляк тем временем продолжал, - Так что для боя у нас есть такая техника, что ты даже себе и представить не можешь. Зема, нашей ротой местный полк положить - раз плюнуть, только патронов жалеть не надо. В этом смысле нам, что папуасы с копьями, что мужики с трехлинейками - все едино.
Наконец, подхорунжий Круглов осторожно задал главный вопрос, - А вот тут в Смольном, один, из этих, из "большевиков", только что нам говорил, что такие как ты, Федя, которые Сталину служат, собираются всех казаков повывести?.
– Это Троцкий что ли?
– с презрением процедил сквозь зубы старший сержант, - так ты его еще послушай, такой соврет - недорого возьмет. У нас даже пословица есть - "п...ь, как Троцкий". Да и Свердлов, это тот который весь в черной коже с головы до ног, тоже, еще та сука. Вот кто нас казаков под корень извести собирается. Ты, зема, среди той компании хоть одного казака или хотя бы москаля видел? Нет?! Вот, то-то же. Я еще к вам заеду в гости и покажу бумагу, которую подготовили Свердлов с Троцким. Поверь мне, там такое понаписано, что твоя рука сама к нагану или шашке потянется.
– Да что ты говоришь?
– удивился подхорунжий, - а ведь они так складно нам обо всем говорили. О вольностях Тихого Дона, о казаках, которые русским совсем не родня, и которые должны жить по своим, казачьим законам. О наших атаманах, которые с царем воевали, за волю нашу головы клали...
– А это, зема, - сказал старший сержант, - такая ихняя хитрозадая политика. Чтобы нас всех между собой поссорить и заставить воевать друг с другом. А они будут делать на этом свой обычный гешефт под 100%
Подхорунжий взорвался, - Значит, на самом деле выходит, что эти обманщики бессовестные, волки в овечьей шкуре, мечтают на нашей казацкой крови урвать себе власть...
– Да не выходит, а так, - кивнул головой Мешков, - слушать, что тебе говорят разные люди, конечно надо, но и своей головой тоже думать обязательно.
– Тут в кармане у Феди Мешкова что-то запищало, и он легко спрыгнул с подоконника, лязгнув подковками ботинок, - Ну, пока, зема, бывай! Пора мне - служба. Ты, это, - унтер оглянулся и понизил голос, - У нас в батальоне не я один такой, есть и еще станичники с Дона и Кубани. Так что, готовься встречать гостей, господин подхорунжий, на днях заедем к вам в гости в казармы на Обводном.
– Встретите земляков?
Круглов машинально кивнул, допивая чай, а странный унтер, подхватив чайник, рванул куда-то по длинному и темному коридору Смольного. Подхорунжий Круглов разыскал своих из полкового комитета и все им рассказал. Потом еще долго степенные казаки чесали затылки, размышляя, что бы это все значило.
Вот с такими вестями и слухами вернулись в казармы делегаты полковых комитетов. Они долго думали думу, решая, чью сторону принять в случае возможной заварухи в городе. Но, так ничего и не решив, они уже за полночь постановили расходиться, понадеявшись, что утро вечера мудренее, и время подскажет - как им жить дальше.
И тут случилось вот что. На ночной дороге за Обводным каналом полыхнули яркие лучи фар, и послышался тот специфический лязг и грохот, о которых так красочно рассказывал старший урядник Горшков. Мысли об отдыхе моментально вылетели из казачьих голов, и они гурьбой высыпали на набережную, не зная куды бечь, и кому сдаваться.
Ревя двигателями и лязгая гусеницами, три приземистые коробки двигались по набережной Обводного канала. Теперь казаки точно поняли, что ЭТИ прибыли по их душу. В свете фар, было видно, что на этих грозных машинах восседали, словно мужики на телеге с сеном, вооруженные люди.
Пока железные коробки приближались к казармам, в первые ряды глазеющих на них казаков протолкнулись члены полковых комитетов. Страха не было. Во-первых, казачки по натуре своей были не из робкого десятка, а, во-вторых, им почему-то думалось, что русские люди не должны стрелять в своих же, русских. Большевики на этот раз пришли к власти тихо, без пальбы и кровопролития, никого не напугав, кроме разве что питерских гопников и послов Антанты. Но ни мнением первых, ни, тем более мнением вторых, казаки, в общем-то, не интересовались, им вполне хватало и своих забот.
Поэтому никто из них даже не вздрогнул, когда все три машины остановилась шагах в двадцати от толпы. С первой из них ловко спрыгнула высокая плотная фигура, - Здорово, земляки-станичники!
– сказал военный, должно быть главный среди незваных гостей. Следом за ним с брони посыпались и остальные. В темноте не было видно, что механики-водители и наводчики-операторы БМП остались все на своих местах
Казачки в ответ тихо загудели, и вытолкнули из своих рядов хорунжего Платона Тарасова, одного из самых уважаемых и степенных казаков, - И вам здорово, добрые люди, - осторожно ответил Платон, потом немного помолчав, спросил, - Вы, чьи же такие будете?