Мы не «рабы», а внуки божьи! Языческая Русь против Крещения
Шрифт:
Одним из признаков тотальной отсталости московской церкви Буровский отчего-то считает то, что «католический мир пережил ожидание конца света в 1000 году… Православные на Руси ожидали конца света в 1492 году – в 7000 году от сотворения мира…
Вот вам пример, когда на Руси в 1492 году происходило то же самое, что в Европе в 1000-м. А ведь 1492 год – это время открытия Америки (это-то тут при чём? Ну никак либералу не прожить без своей любимой страны. – Л.П.). Время, предшествующее Реформации» (с. 300–301).
Уж и не понять, отчего ожидание конца
Но ведь Буровский, кажется, хочет казаться христианином и даже искренне считает себя таковым (ещё один случай «самоопределения»).
Дело, однако же, в фактической стороне вопроса. Умберто Эко, историк средневековой литературы, в своём знаменитом романе «Имя розы» щедро рассыпает по страницам приметы ежедневного ожидания конца света: «И вот наконец подходят антихристовы сроки… Какого зверя? А, Антихриста… Он скоро явится. Тысячелетие исполнилось, и мы ждём зверя».
Действие романа происходит в богатом альпийском монастыре XIV века. Роман, пусть и написанный учёным-медиевистом (то есть знатоком Средневековья), остаётся романом.
Обратимся к научным данным. Вот что пишет Ж. Делюмо:
«Исторические исследования опровергают легенду об ужасах однотысячного года, которая была основана на немногочисленных текстах, причём составленных позже… Те страхи, которые испытывали европейцы в XIV–XVI веках, приписывались современникам Оттона II.
Историки единодушны в том, что в Европе, начиная с XIV века, нарастает и распространяется страх конца света. В обстановке общего пессимизма, как физического, так и морального, в 1508 году в Страсбургском соборе проповедник Гейл ер обратился к народу с призывом «спасайся, кто может»… никогда ещё не было так много верящих, что трубы Судного дня уже протрубили, как в период 1430–1530 годов.
Некоторые представители духовенства дошли до того, что организовывали публичные дискуссии на тему Страшного суда и о признаках его приближения, например, в Кёльне в 1479 году».
Точно также несостоятельны любые другие обвинения «безнадёжных клерикалов» московской церкви в «отсталости».
Нас здесь более всего занимает то, что Буровский связывает с ужасной терпимостью к языческой «бесовщине». Он хочет, некстати приплетая к делу «сугубо московитский» культ юродивых, убедить читателя, что «московиты» жили по принципу «была бы сила, а наше дело поклоняться» (с. 300).
Но приверженцы такого взгляда обнаруживаются как раз в Европе! Делюмо пишет:
«В 1566 г. одна добропорядочная женщина поставила одну свечу святому Михаилу за его благодеяния, а другую дьяволу, чтобы он не причинял зло. В 1575 году один прихожанин из Оденбаха (в протестантской Германии), собрав отменный урожай, заявил, что это дело рук дьявола.
(Сильно подозреваю, что немец не стал после этого выкидывать посланный лукавым урожай в выгребную яму! – Л.П.)
В следующем веке грозный учёный П. де Ноблец обнаружил в Бретани культ пожертвований Лукавому… Дьявол располагался в одном ряду с божествами и его можно было умилостивить и сделать добрым. Ему делали подношения, а затем искупали содеянный грех в церкви.
И в наши дни так ещё поступают горняки из Потози – они совершают культовый обряд Люциферу, подземному божеству, но периодически приносят покаяние в виде пышного крестного хода в честь Богородицы».
При всех гримасах и странностях отечественного двоеверия до культа Люцифера, кажется, никто в «Московии» не додумался.
Наряду с культом доброго дьявола на Западе существовал и культ… «злых святых».
«Превосходным доказательством веры в злое могущество святых служит фонтан в Берри, посвящённый недоброму святому, которому поклоняются и у которого просят смерти для своего врага, любовного соперника или родственника с наследством…
Начиная с XVI века в процессах над ведьмами, проповедях, катехизисах настойчиво подчёркивается различие между Богом и Сатаной, святыми и демонами, с тем чтобы укоренить его в менталитете сельских жителей» (Ж. Делюмо).
То есть до того в сознании «сельских жителей» – абсолютного большинства населения средневековой Европы! – такого различия не было!
Такое «христианство» кажется, по меньшей мере, не менее странным, чем вышеописанное «христианство» русской деревни.
Буровский, возможно, прав, говоря, что «даже на церковную атрибутику в русском православии переносятся представления язычников» (с. 296).
Мы уже говорили о «странностях» в почитании икон и придорожных крестов на Руси. Но в том-то и дело, что ничего исключительно «московитского» в этом нет.
Фаминцын указывает, что чехи-католики в XIX веке рубили у церквей головы петухам в честь святого Вита и сбрасывали с церковной колокольни козла (то есть несчастную скотину перед этим заволакивали в церковь!) в честь святого Якова.
Здесь хотя бы идёт речь о жертве христианскому святому, пусть и по языческому обряду. Но вот Пеннинк и Джонс пишут о Британии:
«В 1589 году Джон Анстерс сообщает, что на церковном дворе в Клиноге, Ллейн, Уэльс, приносят в жертву волов – «одну половину Богу, другую – Бейно». Обычай этот умер лишь в XIX веке».
Англичане принудили христианского бога делить жертву с кельтским Бейно – и не где-нибудь, а на церковном дворе! и это при том, что Британия была крещена на полтысячи лет раньше Руси.
Впрочем, британские церкви видали и не такое. Стаббс в 1583 году с негодованием описывал «языческую процессию», танцующую в церкви (!) во время проповеди (!!!).
В аббатстве Бромм, Стаффордшир, поныне хранится атрибут тех плясок – оленьи рога (как не вспомнить Новгород, где ритуальные «Перуновы палицы» хранились… в церкви Бориса и Глеба).
Да что Британия, если в сердце католического мира, в папском государстве, танцы ряженых в честь Вакха отменил, по словам Делюмо, лишь Бенедикт XIV в… 1748 году!!!
По всей Европе христианство столь же причудливо сочеталось с древней верой.
В Скандинавии бил источник «святого Тора», в городах средневековой Германии стояли колонны в честь Юпитера Христа (!), в Греции сельские священники в начале XX века не препятствовали почитанию прихожанами древних статуй, называя их «святой Дамитрой» – в святцах «отчего-то» не обозначенной.