Мы не волшебники, а только учимся
Шрифт:
— По-мужски — это как?
— Да очень просто. Ты ж отличный парень, хоть на тебя и находит иногда. Неужели два мужика друг друга не поймут? Я Надежду люблю, но, знаешь, от любви тоже иногда хочет отдохнуть. — Гудков понизил голос: — Особенно когда встречаешь цыпочку вроде Настенки. Был бы ты женатый, сразу бы меня понял.
Но Никита и в холостом состоянии прекрасно понимал Гудкова. Настя была очень соблазнительна, хотя это и не оправдывало его скотского поведения по отношению к Наде.
— Не переживай, Саш, я все понимаю, —
— Значит, Надьке ничего не скажешь?
— Не скажу. Не хочу ее расстраивать.
Гудков просиял:
— Молодчина. Я знал, что на тебя можно рассчитывать. Спасибо.
— Не за что. Кстати, удачно мы с тобой встретились. Я как раз хотел отпроситься у тебя на субботу. Друг приезжает, надо встретиться.
Насчет друга и встречи Никита придумал только что. На самом деле он проверял Гудкова на прочность. Если тот хоть раз уступит, начнется у Никиты Алейникова совсем другая рабочая жизнь.
— Конечно, какой разговор. — Гудков оглянулся на ящики с килькой. — Но консервы надо бы сегодня пересчитать. Ты как?
Никита покачал головой:
— Не, мне некогда. Пусть Настенка займется. Здесь работы минут на двадцать. Счастливо, ребята, увидимся в понедельник.
Засунув руки в карманы, Никита с независимым видом вышел из подсобки. Перекошенная рожа Гудкова так и стояла у него перед глазами. Все он, красавец, понял, обо всем догадался. Но выхода у него нет. Если не хочет, чтобы жена прознала о его шашнях с продавщицей, придется ему теперь плясать под дудку жениного братца.
Однако позорной тайной Гудкова чудеса 25 февраля не ограничились. Не успел Никита, воодушевленный нежданной свободой, отойти от магазина и на десять метров, как зазвонил его мобильный. Номер был незнакомым, и первым Никитиным порывом было не отвечать. В прекрасный выходной день человек имеет право побыть один, побродить по заснеженным улочкам, покатать снежки в городском парке, поразмышлять, в конце концов, о смысле жизни.
Но телефон не умолкал, и чувство долга взяло верх над разгильдяйством.
— Алло.
— Никита? Доброе утро. Это Коврин беспокоит. Помните, мы с вами беседовали неделю назад насчет вашего изобретения?
— Д-да, к-конечно…
— Я вчера вернулся из Москвы, у меня есть для вас новости. Мы могли бы встретиться сегодня?
Земля ушла у Никиты из-под ног. Если бы рядом была скамейка, он бы рухнул на нее. Если бы дерево, он бы за него схватился. Но так как стоял Никита посередине тротуара, где не было ни деревьев, ни скамеек, ему ничего не оставалось делать, как заглатывать морозный воздух открытым ртом и таращиться на проезжавшие мимо машины безумными глазами.
— Алло, Никита, вы меня слышите? Давайте я перезвоню.
— Н-нет, я слышу.
— Вы свободны сегодня?
— С-свободен.
— Во сколько мы можем встретиться?
— К-когда хотите.
Коврин великодушно не обращал внимания на заикание Никиты.
— Через час вас устроит?
— Д-да.
— В том же кафе, что и в первый раз, помните?
— Угу.
— Давайте сверим часы. Сейчас на моих половина одиннадцатого. Значит, встречаемся в половине двенадцатого, да?
Никита отсутствующим взглядом посмотрел на свои часы.
— Х-хорошо.
— Договорились. Буду вас ждать. — Коврин почему-то медлил. — И не волнуйтесь так, пожалуйста. Новости у меня прекрасные.
Лучше бы он так не говорил, потому что, когда Коврин отключился, Никита почувствовал, что и сам вот-вот отключится. В самом прямом смысле. Бухнется головой о мать сыру землю и лишится сознания. Или наоборот, что в данный момент совершенно не важно.
Так, рассуждая ни о чем, Никите удалось остаться в сознании. После пяти минут стояния на месте он осознал, что выглядит глупо и что пора куда-нибудь двигаться, если он не хочет околеть от мороза. Ноги сами понесли в сторону кафе.
За полчаса до назначенной встречи Никита занял знакомый угловой столик и заказал себе кружку пива. Пить, конечно, не стоило, но сидеть просто так не было никаких сил.
Это были самые долгие полчаса в жизни Никиты, но и они подошли к концу. Ровно в половине двенадцатого в кафе вошел Коврин. Никита как сумасшедший замахал руками, стараясь привлечь его внимание.
Внимание он привлек, причем не только Коврина, но и всех, кто в тот момент присутствовал в кафе. Но Никита не замечал ни повернутых к нему голов, ни вопросительно-насмешливых взглядов. Он видел лишь посланца Счастливой Судьбы, который в темно-коричневой кожаной куртке с меховым воротником неторопливо шел к нему.
Коврин пожал ему руку, улыбнулся, как старому знакомому:
— Привет. Давно ждешь?
— Не, недавно пришел! — выпалил Никита, отодвигая пустую кружку.
— Тогда давай закажем что-нибудь. Надо же отметить такое событие.
Никита грудью лег на стол:
— Что отметить?
— Ладно, не буду тебя мучить, — рассмеялся Коврин. — Девушка, шампанского, пожалуйста.
— Мне больше не надо.
— Надо, надо. Несите два бокала, девушка. И что-нибудь к шампанскому.
Официантка кивнула и отошла. Коврин наконец сосредоточился на изнемогающем от любопытства Никите.
— Ну как? Что-нибудь получилось?
— Конечно, получилось. Я и не сомневался. Изобретение твое понравилось. Прибор будут запускать в производство.
— Правда?
— Я что, похож на шутника? — усмехнулся Коврин. — Или ты в себе настолько не уверен?
Никита провел рукой по лбу:
— Я уже ничего не знаю. Совсем запутался.
— Ничего, разберешься. Я тебе привез договор. — Коврин полез в папку. — Дома спокойно почитаешь, подпишешь, потом мы его в Москву переправим.