Мы никогда друг друга не любили
Шрифт:
— Да. Я знаю. И ничего не могу поделать. Поверь, я бы очень хотел сказать, что все неправда. Что я понятия не имею, что несла твоя мать, что она и не мать тебе вовсе, но я не могу соврать, так с тобой нельзя. Я очень ее любил. Так сильно, что когда потерял, не смирился. Знаешь, сколько баб я перетрахал? А думал всегда о ней. Напивался, и думал. Жалел, что не нашел, не вернул. Когда она уехала, мне казалось, таких будет еще много. Со временем забуду, встречу какую-нибудь, влюблюсь. А даже если нет, плевать, в жизни есть много других ценностей. Но забыть не получилось.
Каждое
— Я думал о ней, как о живой. И верил, что она жива, счастлива, что однажды мы даже сможем встретиться. Я не знал, что Надя вышла за твоего отца. Но в ту ночь в отеле снова напился и… увидел ее. Такую же, как двадцать лет назад. Я был так пьян, что даже не помню, как тебя изнасиловал. Ничего не помню, как только принял тебя за нее — сознание отключили. Неужели я ни разу не назвал тебя ее именем?
— Зачем ты это рассказываешь? — шепчу я.
— Потому что сейчас тебе больно. Это неправильная боль. Ты должна меня возненавидеть.
— Для чего?
— Тогда тебе будет легче.
— А ты? Тебе тоже станет легче? Или тебе никогда не было сложно? Секс со мной — легальный способ вернуть ощущение любимой женщины рядом?
— И да. И нет. Так что? Я называл тебя ее именем?
— Нет.
— Странно. — Я слышу, как он усмехается. — Я понял, что ты ее дочь, наутро. И узнал, как они с твоим отцом поженились, как разругались перед ее смертью в пух и прах из-за имени. Как она умерла, а он назвал тебя Авророй — потому что так просила Надя. Тогда мне казалось, мы оба ее любили. Я поклялся, что не взгляну в твою сторону. Я страшно боялся снова окунуться в ту иллюзию, когда верил, что Надя моя. Это все равно не было настоящим, а тебя бы убило.
— Я всегда была ее бледной копией. Напоминанием о не сложившейся жизни для отца и, как оказалось, для тебя. Нельзя ненавидеть мать, но я ненавижу! Из-за нее у меня не осталось… меня.
— Незадолго до смерти твой отец позвал меня на разговор и сказал, что ты собираешься подать на развод. Он просил помочь тебе, научить тебя жить самостоятельно. У него осталась куча денег, недвиги, бизнес, но надо всем кружили падальщики. Твой отец боялся, что тебя убьют в ту же секунду, как ты подпишешь документы на наследство.
У меня страшно болит голова. Я на набережной, здесь прохладно и свежо, но мне все равно не хватает воздуха, а в груди будто проворачивают раскаленный прут.
— Он оставил все мне и попросил поставить тебя на ноги. Вывести для тебя часть денег постепенно, научить с ними управляться. Как-то жить. По моей задумке ты должна была купить квартиру как можно дальше от родного города. Выбрать профессию. Пойти учиться. Выпасть из поля зрения всех, кто хоть немного верил, что ты что-то получишь. Все должны были убедиться, что я — мразь, оставившая бывшую жену без денег. А потом ты получила бы достаточную для безбедной жизни сумму. Как тебе план?
— Хреновый. Я ненавидела вас обоих.
— И это часть плана. Ненависть — отличный мотиватор. А потом полез этот блог, и я его не
— Понял, что есть шанс вернуть маму?
— Нет, о таком я не думал. Но меня так накрыло, ты не представляешь. Я поддался соблазну и оставил тебя рядом с собой, хотя мог отправить тебя в любой город, сделать новое имя, документы — и какая разница, что напишут в блоге? Но мне хотелось тебя защищать, потому что так я мог делать вид, будто все это ради тебя, а не ради моих желаний. Ну а потом вернулась Надя. Она не хотела о тебе говорить, а я не стал говорить тебе. Но ее, естественно, не устраивало наличие у меня девушки. Вот так все и вышло.
— Ты ее любишь?
— Не думай обо мне.
— Значит, любишь.
В глубине души я все еще надеюсь, что он скажет «Нет, я люблю тебя. Мы были вместе не потому что ты похожа на мать, а потому что я люблю тебя. И ее возвращение ничего не значит».
Легче мне было бы, если бы призраком из прошлого Виктора была не мама?
— И что теперь?
— План все еще в силе.
— Ты останешься с ней?
— Так будет лучше.
Из груди вырывается сдавленный всхлип, и я испуганно зажимаю микрофон мобильника. Почему-то жутко страшно, что он услышит, как я плачу. Как будто это моя слабость, унижение. Как будто я в шаге от того, чтобы умолять не бросать меня.
А я действительно в шаге. Но сделать его не так-то просто.
— Ладно. Это твоя жизнь и твоя любовь. Жаль, что она сломала мою.
— Мне тоже жаль, малышка. Но ты научишься жить. Ты другая, ты сильнее и умнее. Мы были вместе не потому что ты похожа на мать…
У меня останавливается дыхание, и сердце вместе с ним.
— А потому что меня всегда тянет к чему-то живому. Светлому. Но я всегда это ломаю. Ты будешь жить так, как захочешь. А я — как заслужил.
— Никогда не думала, что все закончится вот так.
— Если вдуматься, оно не могло закончиться иначе.
— Ты можешь… — Я закрываю глаза, вслушиваясь в шум воды. — Меня сейчас не мучить?
— Это в последний раз, котенок. Еще пару минут, и все. Сейчас приедет Илья, он отвезет тебя в отель. Привезет ноутбук и все, что скажешь. Выбери, пожалуйста, квартиру. Где хочешь, любую. А завтра открой новый счет в банке, хорошо? Рублевый и долларовый. И арендуй ячейку. Потом отдай копии всех документов Илье. И все.
— И все, — эхом отзываюсь я.
Мы молчим. Между нами только шум беспокойной воды в реке и завывание ветра где-то вдали. От солнечного вечера не осталось ни следа. Сумрак кажется мрачным и безжизненным.
— Аврора? Ты меня еще слушаешь?
— Да.
— Однажды ты вспомнишь все это, как страшный сон. Ты поймешь, что в любви не бывает насилия. Что тот, кто причинил боль однажды, сделает это снова и снова. Что тебе не нужно ломать себя, чтобы не чувствовать себя одинокой. Ты поймешь, почему я все это сейчас на тебя вывалил, отмахнешься от прошлого, как от назойливой мухи, и будешь жить счастливо с человеком, который будет тебя обожать. Который даже в мыслях не допустит обидеть. Которого ты не боишься.