Мы обнимем смерть
Шрифт:
Рах указал на мясо и вполголоса заговорил. Тор ответил, нетерпеливо пожав плечами. Диалог продолжился, и, понаблюдав за ними какое-то время, паломники тоже начали тихо переговариваться о том, за сколько дней они доберутся до Когахейры. Они еще спорили на эту тему, когда Тор взял ломоть лепешки, какие обычно делают чилтейцы, положил на нее мясо и свернул. Он показал полученный рулет Раху, который одобрительно кивнул, и передал генералу Китадо, сидевшему у стены храма в нескольких шагах от костра.
Мои щеки вспыхнули от стыда за то, что я не позаботилась
– Давно вы устроили здесь лагерь? – спросил предводитель паломников, хотя ответ и был очевиден.
– Сегодня вечером, – ответила я, понимая, что на самом деле они хотят знать, кто я такая и куда мы направляемся.
Подозревали ли они? Я их не знала, но если они пришли из Мейляна, то могли меня узнать.
Я поменяла позу и тему разговора.
– Вы сказали, что идете к доминусу Виллиусу в Когахейру. Не боитесь идти туда, ведь там левантийцы?
– Истинная вера поглощает страх, сударыня, – ответил молодой человек, коснувшись спрятанной под простой одеждой подвески. – А кроме того, наш император-левантиец принес присягу по кисианскому обычаю и собирает союзников, у него нет причин портить с нами отношения.
Принес присягу и собирает союзников. Слова кольнули ледяным страхом прямо в сердце, и я невольно посмотрела на генерала Китадо. Моя мать годами ковала альянсы, но почти все ее союзники были на севере, который опустошило чилтейское вторжение, на севере, сожженном и сломленном, на севере, склонившемся перед чужеземным императором. Я все явственнее чувствовала, как стены вокруг меня смыкаются и я не могу их раздвинуть, не могу избавиться от страха, что мое дело уже проиграно, а империя живет дальше без меня.
– Говорят, он хочет жениться на императрице Мико, – продолжил молодой человек, явно не заметив, как меня сковал ужас. – Так люди с большей готовностью его примут.
– Вы хотите, чтобы вами правил император-левантиец? – спросил из тени за костром генерал Китадо.
– Мы хотим императора, который не подавлял бы нашу веру, как годами делали Отако и Ц’ай.
Его тон стал воинственным, юноша гордо вздернул подбородок, словно бросая раненому военному вызов. Не знаю, как бы поступил Китадо, будь он в полном здравии, но он мягко продолжил:
– А не боитесь, что правление левантийцев разрушит все, что делает нас кисианцами?
– Похоже, многие простые люди этого опасаются, – признал предводитель паломников, доказав, что я была права относительно его социального положения. – Но если он женится на кисианке и выберет союзников среди кисианцев, будет есть нашу пищу, говорить по-нашему и жить по кисианским обычаям, то разве он не кисианец?
Тор мрачно нахмурился и стиснул зубы, но промолчал.
– Я вижу ваш страх, – сказал бородатый паломник, с улыбкой наклонившись ко мне. – Но не бойтесь перемен. Все мы в руках божьих, и всегда были, даже когда молились духам воды, луны и леса. Пора отбросить все
Он протянул мне свою подвеску, и в свете костра серебро сверкнуло почти как золото. Маска Бога. Я не взяла ее, и бородач придвинулся ближе, а его услужливая улыбка стала еще слаще, как будто он утешал потерявшегося ребенка.
– Мы не властны над этим миром, а значит, бороться с переменами – все равно что драться с тьмой и орать на нее.
– Вот что предлагает ваш бог? – спросила я каким-то чужим голосом, настолько у меня свело горло. – Капитулировать? Сдаться без борьбы?
– Вовсе нет, сударыня, просто мы должны строить новое, а не цепляться за старое.
Он взял меня за руку и вложил мне в ладонь свой кулон. Я вздрогнула от его прикосновения.
– Бог будет ждать вас, когда вы будете готовы его услышать.
Несмотря на присутствие паломников, той ночью я спала лучше, чем в прочие с тех пор, как мы покинули Мейлян. Возможно, я просто привыкла спать на твердой земле под нескончаемым дождем или меня успокаивало присутствие богов. Наших богов. Я не нашла в себе сил отказаться от предложенного кулона, но сунула его на дно котомки, где он не попадется мне на глаза.
Когда я проснулась, толстые и пыльные балки святилища отбрасывали тени в рассветных лучах солнца. Я слышала, как паломники укладывают вещи и тихо переговариваются, а за решетчатыми ширмами дождь с ожесточением барабанил по земле. Не желая встречаться с троицей предателей, я плотнее завернулась в отсыревшее одеяло и решила поспать еще немного, но из головы никак не выходили мысли о той подвеске и легкости, с какой молодые люди отказались от нескольких поколений кисианских правителей. Я твердила себе, что это исключение из правил, они не говорят от имени всего народа, и все же меня одолевали те же страхи и сомнения. Остались ли у меня хоть какие-то союзники?
Услышав лихорадочный стон, я резко выпрямилась. В нескольких шагах от меня на смятом почти в узел одеяле лежал генерал Китадо. Он вскрикнул и перекатился на бок, оставив после себя кровавое пятно.
Я подползла к нему на четвереньках.
– Генерал?
Он дернулся, но не ответил. Я похлопала его по плечу, Китадо вздрогнул, открыл мутные глаза и уставился на меня, словно никогда прежде не видел.
– Ваше величество?
Я огляделась, убедившись, что наши незваные спутники далеко и ничего не слышали.
– Генерал, вы не настолько хорошо себя чувствуете, как пытались меня убедить.
– Просто устал, ваше величество, – с натужной улыбкой сказал он. – От боли мне трудно спать.
– У вас снова кровотечение. Вам нужен лекарь. Я могу поехать в Сян одна, а вы тем временем…
– Нет.
Я нахмурилась.
– Если вы умрете, то никому не принесете пользу, Китадо. Я прикажу вам ехать в ближайший город, если так нужно.
– Это я должен заботиться о вашей безопасности, а не наоборот. Командующим императорской гвардии становятся не для того, чтобы жить дольше.