Мы отстаивали Севастополь
Шрифт:
— Ручаюсь за немецкую точность, — уверяет старшина. — Больше ни одного не выпустят.
Действительно, тишина не нарушается больше.
— Выходи на малую приборку! — командует старшина.
Вылезаем из землянки. В воздухе — плотная пыль и удушливый дым. Но вот они понемногу рассеиваются, и мы видим — пушки лежат вверх колесами, полузасыпанные землей. Соболев горюет:
— Эх, «старушки», «старушки», недолго вам пожить довелось!
— О, — смеется старшина, — вы их еще не знаете.
Матросы деловито переворачивают пушки, ставят их на колеса, стирают с
— Вот и в порядке. Наши «пушки без мушки» таких налетов не боятся. Раз прямого попадания нет — они живы-здоровешеньки. Приборов на них нет, разбиваться нечему. Сейчас мы опять из них стрелять можем.
— Вот и сюжет для фронтового рассказа, — говорит Соболев. — Так и назову его — «Пушка без мушки».
Мы, к слову сказать, переоценили неуязвимость этих пушек. Противник все же сумел накрыть их прямым попаданием. Одна за другой они постепенно вышли из строя. Последнюю мы с трудом отремонтировали, и начальник артиллерии майор Черенков предложил использовать ее в качестве кочующего орудия.
Действовала эта пушка так. На переднем крае противника выбиралась важная цель: пулеметная точка, наблюдательный пункт, блиндаж. Ночью «пушка без мушки» выкатывалась на расстояние не более одного километра от цели и тщательно маскировалась. Здесь она стояла весь день. В сумерках, за полчаса до наступления темноты, наши комендоры производили огневой [143] налет. Цель почти всегда поражалась первыми же выстрелами. Немцы не могли открыть действенный ответный огонь уже потому, что к тому времени наши позиции погружались в ночную темноту. А пушка за ночь перекочевывала на другое место. Командир огневого взвода старший лейтенант Владимир Константинович Пелых не расставался с ней до последних дней обороны Севастополя. Был он настоящим артиллерийским снайпером, и «пушка без мушки» крепко досаждала гитлеровцам.
Спустя некоторое время мы прочитали в газете рассказ Леонида Соболева «Пушка без мушки». Написан он был здорово, наши бойцы, особенно артиллеристы, бережно хранили в карманах вырезки из газеты с этим рассказом, перечитывали его, хотя и жаловались, что не все в нем точно. Писатель почему-то утверждал, что старые пушки мы разыскали в груде металлолома в Евпатории. На самом деле, как я уже упомянул, эти допотопные диковинки наши артиллеристы раскопали на артиллерийском складе флота, где они хранились в образцовой исправности. Но мы не были в обиде на художника за такую неточность: рассказ получился изумительный, и благодаря ему наши «пушки без мушки» приобрели широчайшую известность...
Покинув батарею, отправляемся на артиллерийский наблюдательный пункт. Командир артдивизиона старший лейтенант Иванов при нас передавал на 122-миллиметровую батарею данные об обнаруженной цели — минометной батарее противника за высотой 154,7.
— На подавление вражеской батареи нужно двадцать снарядов, — докладывает мне старший лейтенант.
— Подавить!
Наши орудия за холмом открыли огонь. Снаряды ложатся хорошо. Алымов в восторге. После каждого разрыва он притопывает ногой и приговаривает:
— Так их, так их, проклятых!
К вечеру мы добираемся в окопы четвертого батальона. У входа в одну из землянок Алымов останавливает нас:
— Давайте послушаем.
Из-за двери землянки чуть приглушенно слышится песня «По долинам и по взгорьям». Поют несколько голосов, поют дружно, с чувством. [144]
Алымов так и продержал нас на холоде, пока матросы не допели песню. В землянке я взглянул на его худощавое лицо. Оно сияло счастьем. Даже слезы блестели на глазах.
— Спасибо, друзья!..
Матросы удивленно смотрят на гостя. Ехлаков говорит им:
— Вы знаете, кто перед вами? Это поэт Сергей Алымов. Он написал слова песни, которую вы сейчас пели.
Моряки обступили нас, взволнованные, радостные.
— Хорошая песня! Побольше бы таких! — слышатся голоса.
— Садитесь, товарищи, я прочту вам свои новые стихи, — говорит Алымов. — Только уговор: после скажете правду, понравились они вам или нет. Договорились?
Читал он нам много. О матери, которая провожает сына на войну и наказывает ему быть храбрым и мужественным в бою.
...Как герой с врагом сражайся!
Все отдай за край родной!
К нам с победой возвращайся,
Мой сыночек дорогой!
Про тульскую винтовочку — верную подругу бойца. Оказалось, что матросы уже знают эту песню. Они с увлечением подхватывают слова:
С тульской винтовкой
И с нашей сноровкой
Мы врага любого бьем наверняка.
Соболев и Алымов облазили весь Севастопольский фронт. И у нас они побывали не раз. Когда в газетах появился рассказ Соболева «Подарок военкома», матросы сразу узнали, о ком речь, хотя писатель и не назвал своего героя по имени.
— Да это же наш комиссар Ехлаков! И как здорово: каждое слово — правда.
Как-то по радио мы слушали только что родившуюся песню «Вася-Василек» композитора А. Новикова. Моряки стали уверять меня, что слова этой песни они уже слышали: им читал их Сергей Алымов. Ехлаков подтвердил: да, Алымов приносил эти стихи на матросский суд и очень радовался, что они всем пришлись по душе. [145]
Скоро по вечерам в каждой землянке можно было услышать:
Не к лицу бойцу кручина,
Места горю не давай.
Если даже есть причина,
Никогда не унывай...
Как мы благодарны были нашим боевым друзьям-писателям, чье пламенное слово согревало бойцов в окопах, вливало в людей бодрость, силу, уверенность в победе!
Для нас очень важны были эти встречи еще по одной причине: в наших гостях мы видели посланцев Большой земли, ее, как говорится, живой привет. На тесном клочке истерзанной крымской земли, прижатые к морю, мы были рады каждой весточке с материка.